что «У» означает коллегу из Колорадо. Он признался, что изменил жене, но не раскрыл с кем. «У» – это не Уилкен, а кто-то другой, другая женщина.

Он сказал, что должен остаться в семье ради детей.

– Она ненавидит тебя? – спросила Мэгги.

– Иногда мне кажется, что да, – ответил он и тут же вернулся к прежней холодности, словно она пересекла недозволенную границу. – Я не собираюсь что-то менять, Мэгги.

Она вытерла слезы, вышла вон и проучилась весь год, как камень в почке. Ей хотелось не окончить школу, а умереть. Она стала бледной и слабой. Хуже всего было то, что ей приходилось ходить на его уроки. Она не годилась даже на роль демонической шлюхи. Аарон сказал Мари, что женщина, с которой у него был роман, ничего для него не значит. Это пустота, морок. Мэгги не удостоилась даже чьей-то ненависти. Она была никем, и никто о ней не знал.

В школе ей предстояло сделать видео по курсу Аарона. До разрыва в этом видео было бы полно тайных шуток и намеков на их любовь. Теперь же видео было мрачным, полным песен, которые заставляли ее думать о нем. Много места в ролике занимали семья и друзья. Они вели себя так, словно Мэгги была прежней, но это было не так. Они не понимали, как мало все это для нее значит. Как близка она к смерти.

На уроке Аарон громко заявил, что Мэгги недостаточно активно участвует в процессе. Она выскочила из класса на глазах остальных учеников и громко выругалась. Она была уверена, что Аарон не пошлет ее к директору. Она знала, что он ей больше ничего не сделает. Или пожалеет об этом. Только так.

Хотя вне уроков Мэгги редко видела Аарона, он иногда просил ее задержаться после перемены и спрашивал, как у нее дела. Иногда она резко отвечала: «А ты как думаешь?» – иногда просто говорила: «Я скучаю по тебе». Он всегда смотрел на нее грустно, но во взгляде всегда безошибочно читался разрыв. Ей казалось, что ему это нравится. Может быть, он хочет знать, что она по-прежнему сходит по нему с ума. Несколько недель она держалась подальше от него. Она пыталась справиться с собой. Но однажды после урока Аарон велел ей задержаться.

– Хочу сказать тебе что-то важное, – сказал он. – Это про Мерфи.

Аарон рассказал, что Шон Кринке видел, как Аарон выходил из ресторана тем вечером. Аарон не знал, что именно он видел, но что-то наверняка. А потом мистер Кринке рассказал мистеру Мерфи, у которого уже зародились подозрения, потому что Мэгги часто уходила из редакции школьной газеты, говоря, что идет в туалет или в класс живописи, но на самом деле шла в класс Аарона.

Мэгги вспомнила тот вечер, когда забирала его из ресторана. Было темно, но она не могла с уверенностью сказать, что Кринке не мог увидеть ее из ресторана. Она чувствовала, что это ее вина, что ей самой нужно решать эту проблему.

– Значит, Мерфи и Кринке думают, что мы вместе? – спросила она.

– Но мы не…

– Что мы были вместе?

– Не знаю, может быть…

– Ну и хрен с ними!

Мэгги почувствовала неожиданную радость. Она нашла выход своей боли, которая больше напоминала гнев, чем горе. Аарону она сказала, что хочет поговорить с Мерфи.

– Плохая идея, – нахмурился Аарон.

Ее незрелость, очевидно, пугала и раздражала его. Иногда он напоминал страдающего героя, сохраняющего тоскливый брак во имя безмерной любви к детям. А порой он выглядел так, как сейчас.

Мэгги посмотрела на часы. Она опаздывала на следующий урок, поэтому сказала, что вернется, чтобы выслушать всю историю и составить план. Ей было приятно думать, что у них еще осталось одно совместное дело.

В середине урока газетного дела, который вел мистер Мерфи, Мэгги поднялась и вернулась в класс Аарона. Уроки мистера Мерфи отличались от других тем, что в первые пятнадцать минут он оценивал достигнутый прогресс, а потом ученики работали над собственными статьями. Можно было брать интервью или идти в библиотеку.

Но Мэгги не стала ничего объяснять. Она просто ушла.

Аарон сидел за столом, проверяя домашние работы. Такой красивый и такой далекий…

– Эй, – сказала она.

И тут же почувствовала, что за ней кто-то стоит. Это был Джереми Мерфи.

– Отлично! – резко произнесла Мэгги. – Рада, что вы пришли. Я хочу поговорить с вами. Почему вы думаете, что между мной и Ноделем что-то есть?

Мерфи опешил и что-то забормотал.

– Вам следовало сначала поговорить со мной, если у вас появились какие-то сомнения, – отчеканила она.

В этот момент заговорил Аарон. Тон его неожиданно стал странно официальным.

– Я так понимаю, что мистеру Мерфи не понравился характер… нашей дружбы… и, возможно…

– Да, – подхватил Мерфи, – именно так, как говорит мистер Нодель…

У Мэгги закружилась голова. Они никогда прежде не называли друг друга «мистер». Коллеги всегда называли друг друга просто по фамилии.

– Достаточно, – оборвала их Мэгги. – Мне нужно вернуться к работе.

В класс они с Мерфи вернулись вместе. Ситуация была очень неловкой. Оба молчали.

Мэгги начала встречаться с парнем из кафе. С ним она курила травку. Каждый раз она представляла, что Аарон смотрит на нее. Выдыхала причудливые дымные фигуры. Делала то, о чем Аарон никогда не узнает. Надеялась, что вселенная сообщит ему, что она стала плохой девочкой.

Как-то вечером в школе проходил баскетбольный матч между командами школьников и учителей. Играла подруга Мэгги, Тесса. Аарон тоже играл. Он предупредил ее заранее. Должны были прийти его мальчишки, а это означало, что придет и его жена. Мэгги сказала, что не хочет никуда идти, не хочет видеть его больше, чем это необходимо, и он кивнул. Он был рад, что она не придет.

Тесса же хотела, чтобы пришли все ее подруги. Мэгги отказалась, извинилась, сказала, что неважно себя чувствует. Она не могла сказать, что не может прийти из-за Аарона, что он пометил всю школу как свою территорию. Ведь он был куда важнее, чем она.

Подруги все же вытащили ее. Она старалась спрятаться, а потом с ненавистью наблюдала, как он улыбался толпе и казался куда моложе ее. Он играл в баскетбол лучше, чем она ожидала. Все в нем и без того было идеальным, но теперь дошло до совершенства. Жена и дети бросились обнимать его после игры. Всю ночь Мэгги мучилась от сухости во рту, словно наелась мела.

Были и другие обиды. В Западном Фарго объявили шоу талантов. Подруги, не понимая, почему она ходит мрачнее тучи,