Центр Алекса Канчелли был частным, операции платными. На них записывали заранее. Но каждый месяц Алекс выделял один день для бесплатных операций по самым серьезным показаниям. Он сам выбирал пациентов. Ездил по детским больницам, хосписам, районным поликлиникам. Таким образом ему удалось познакомиться с Дашиным отцом до его смерти. Она осталась прописана в квартире родителей.

Алекс приехал в их районную поликлинику. Попросил его историю болезни вместе с другими карточками. К сожалению, отцу Даши не смог бы уже помочь даже самый лучший кардиолог. Был бы шанс, Алекс бы нашел специалиста. Но они встретились. Только такой папа и мог быть у Даши. Добрый, доверчивый, умный и печальный. Он не хотел никакой помощи. А вот поговорить о трагедии своей жизни захотел. Он уже не надеялся, что кому-то может быть небезразлична беда Даши. Беда, разорвавшая сердца родителей. Алекс обещал ему, что зло будет наказано. Кто знает, выполнит ли он до конца свое обещание? Пока не выполнил, конечно. Вот когда Даша, веселая и свободная, легко переступит через все тени, тогда, наверное, можно считать, что у него получилось… Если он будет рядом. Если Даша этого захочет.

День пролетел стремительно, напряженно, заполненный встречами, делами и важной информацией до краев. Когда-то Алексу казалось, что ради таких дней он живет. Ради своей откровенной необходимости многим. Ради тех результатов, которые приблизят человечество к решению самых тяжелых проблем. Сегодня он ни на секунду не выпустил из сознания свою тайную и великую цель. А чего, в конце концов, для него стоят множества спасений, если он не сумеет отсечь беду от одной самой главной женщины? Как-то так получилось, что она ему нужна. Только она ему подошла посреди человеческой толпы. Это логика, это выбор. Это объективность. Условие для полноценного существования его разума и тела.

Вечером Алекс смотрел на телефон, но знал, что звонить рано. Вторая операция возмездия еще не закончена. Он открыл в своих документах материалы об одном человеке, смотрел на его сытое, самодовольное лицо и думал о том, что это преступление по весу гораздо тяжелее, чем выходка безумного маньяка. Это тонны чистейшей подлости, совершенно сознательной, щедро отвешенной и защищенной полной безнаказанностью. Таким был человек, лицо которого рассматривал Алекс. Это Степан Валерьевич, сын мужа Даши, топ-менеджер крупной нефтяной корпорации.

Степан очень удивился бы, если бы узнал, до каких мелочей профессор-нейрохирург Алекс Канчелли изучил его биографию, получил самую пикантную и скрытую информацию о всех его делах — личных и коммерческих. Как профессионально проанализировал его личность, его семейные связи и проблемы, мотивы и следствия его поступков. И одного преступления, которое никогда и никем не было бы замеченным, возможно, даже на Божьем суде. Степан давно забыл об этом. И никогда бы не вспомнил, если бы Алекс не освежил его память.

Алексу не пришлось придумывать повод, чтобы встретиться со Степаном. Он даже поверил в то, что настойчивое желание способно на расстоянии притянуть к себе объект.

Однажды утром Алекс прочитал его фамилию в списке записанных на прием, который положила перед ним секретарша. Поискал с помощью коллег нужные факты, понял, о чем может быть речь, и назначил Степану время приема.

Дело было в дочери Степана — Алине. Девушка к двадцати годам перенесла пять пластических операций на лице. После пятой на виске появилась гематома непонятного происхождения. Пластический хирург успокоил семью, пообещал, что рассосется. И они пропустили время. Томография мозга показала опухоль, опухоль оказалась доброкачественной. Степан искал лучшего нейрохирурга, и ему, разумеется, порекомендовали Канчелли.

Алекс выслушал его, посмотрел снимки, почитал заключения разных врачей.

— Это несложная операция, Степан Валерьевич, — спокойно сказал он. — У вашей дочери нет других болезней, организм здоровый, сильный. Я порекомендую вам хирургов, которые отлично справятся. У меня, к сожалению, на ближайший год график операций забит. Исключения могут составить только самые тяжелые случаи, промедления в которых равны смерти.

— Я не понял, — изумленно переспросил Степан, — вы отказываете мне? Я не успел сказать главного: сумма любая. В самом прямом смысле любая — без верхнего предела. Вы можете написать ее здесь.

Алекс улыбнулся, взял карточку, протянутую ему Степаном.

— И я не успел сказать главного. Операции-исключения, которые я делаю вне графика — бесплатные. Расходы и препараты за мой личный счет. А сумму я вам напишу. Вы не поверите, но я давно собирался с вами встретиться именно для того, чтобы написать эту сумму.

— Что это? — Степан изумленно смотрел на карточку. — Что это за гроши вы мне написали? Это шутка?

— Далеко не шутка. У меня вообще плохо с чувством юмора. Это сумма — семнадцать тысяч пятьсот долларов. Этого вам показалось достаточно для того, чтобы совершить преступление. Десять с половиной месяцев назад вы обвинили жену вашего отца в похищении именно такой суммы. Заплатили полиции, адрес отделения и фамилия полицейского у меня есть, и Дарью насильно отправили в психиатрическую клинику. Ваш отец подписал заявление, но по информации участкового он был пьян.

— О чем вы говорите?! Эту девицу следовало бы посадить в тюрьму, я просто выбрал более щадящий вариант. И ее выпустили через две недели.

— Степан Валерьевич, врать можно полиции, суду, жене, президенту. Но нельзя врать нейрохирургу. Все остальные верят или нет, а я ставлю диагноз. В тот же день участковый по фамилии Матвеев нашел рабочего, который делал ремонт у вашего отца, тот добровольно выдал украденные деньги, которые и были переданы вам в обмен на вашу расписку, что вы не имеете к нему претензии. Эту сумму, эти жалкие гроши, по вашему выражению, вы утаили от своего отца. Валерий умер, так и не узнав, в какое преступление вы его вовлекли. Ложное обвинение, насильственное лишение свободы. Похищение, доведение здоровья до ухудшения. Взгляните на это письмо. Оно от главврача той больницы: «Алекс, я не могу ее подержать, пока ты справишься с этой историей. Она за неделю потеряла пятнадцать килограммов. Я не могу позволить ей умереть у меня в клинике. Меня же потом и посадят. Она психически совершенно здорова. А сердце мне не нравится». Главврач клиники готова это подтвердить на суде. Что скажете, Степан Валерьевич? Я тут еще прикинул, в какую сумму за пять лет брака обошелся молодой женщине муж-иждивенец и хронический алкоголик. И стремительный прогресс его рака был тоже связан с вашим удачным предприятием. Я был знаком с Валерием. В чем его нельзя упрекнуть, так это в глупости. Он был гораздо умнее вас. И он себя осудил, вынес смертный приговор.

— Вы хотите это как-то использовать против меня? — спросил Степан белыми губами. — Вы всерьез говорите о каком-то суде? Кем вы приходитесь Дарье?

— Не хочу. Но использую, — отрезал Алекс. — И суд не исключен. Прихожусь Дарье другом. В суде буду действовать по генеральной доверенности.

— Только не сейчас! Я вас умоляю! Любые…

— Любые деньги? Так они у вас именно любые, как выяснилось. Потому их сейчас блокируют все те страны, где вы их прячете. По-моему, момент самый подходящий.