Мы снова дома, в Германии, завтра мы наконец встретимся с Симоном. Мы уже успели целый час проговорить по телефону. Я рассказала ему, что

страшно по нему скучала, но если честно, то это сильно преувеличено. Вначале я и правда дума­ла, что буду по нему скучать, но на самом деле вспоминала о нем, крайне редко. И даже знаю по­чему. Потому что он понятия ни о чем не имеет! Да и откуда ему что знать, если я ему ничего не рассказываю! В этом и есть вся проблема: я не знаю, сколько рассказывает «нормальный чело­век»! Дома я научилась молчать, а в общежитии говорят буквально обо всем. Цитирую Карлотту (я начала икать): «София, тебе надо разобраться, по­чему ты вдруг начала икать! Что в тебе поднима- ется? Я быстренько схожу в туалет, а потом жду от «О « тебя объяснения!»

Ну как тут, скажите, пожалуйста, разобраться, о чем говорят «нормальные люди»!

Но с Симоном я явно сделала что-то не так! Мы говорим о наших отметках о моем нижнем белье, моих ногтях, волосах, о моей заднице, моих бро­вях, его машине, его компьютере, его сканнере, его лазерном принтере, его мобильнике, его друзьях и его планах! Но я не помню, чтобы мы хоть раз го­ворили о том, чего я хочу от секса или чего не хо­чу, почему я не хожу с ним есть, как я вообще по­пала в интернат. Он даже не знает, что я была в психушке! Да и почему я должна ему что-то рас­сказывать, если все остальное кажется ему более важным?! Ведь если речь заходит обо мне, он не

проявляет интереса ни к чему, кроме моего тела! Я уже пару раз подумала, не порвать ли с ним, но он тут как тут. Кто? Да страх, я боюсь остать­ся одна!

В Италии не было никаких весов. А здесь я сразу же побежала взвешиваться. До Италии я ве­сила ровно 65 килограммов. А сегодня всего 583. То есть на 6,7 килограмма меньше. Ого, надо же, как быстро! Весы я спрятала под кроватью, пото­му что Карлотта запретила мне взвешиваться каж­дый день. Она сама все время меня взвешивала, чтобы контролировать, держится ли мой вес. Но wOO потом она это дело забросила, потому что замети­ла, что я не обманываю. А сегодня я впала в пани­ку — вдруг она посчитает меня больной, так что пришлось до ее прихода выпить пару литров во­ды. Таким образом я могла бы накинуть один-два килограмма. Но мне повезло: она не стала меня взвешивать.

Я так и не поняла, почему нам пришлось делать уборку перед отъездом и сразу после возвра­щения. За это время в нашем доме и мышь не про­скочила. Кто тут мог бы устроить кавардак? И все равно на сегодня Карлотта назначила генераль­ную уборку. А потом нам пришлось собрать рюк­заки в школу и продемонстрировать ей содержи­мое! Она сказала: «Это я делаю только потому, что не хочу, чтобы новый учебный год начался так же

гадко, как закончился предыдущий». Вивиан сло­жила всё безупречно. Но у Стеллы не оказалось ластика, у Ванессы — рабочей тетради, у Фран­ки — ручки, треугольника и блокнота, Зина забы­ла циркуль, да и у меня его тоже не оказалось. Хо­тя я совершенно точно знаю, что на ближайших уроках математики никакой циркуль мне не пона­добится. Но Карлотта взвилась мгновенно! И мне показалось, что меня отправляют в детский сад. Когда Карлотта послала нас со Стеллой наверх, чтобы взять то, что мы забыли, я была готова раз­рыдаться, так все это вывело меня из себя. Нас выставили ни на что не способными и несамосто­ятельными только потому, что у нас нет какого-то там барахла! А Вивиан, конечно же, снова на ко­не! Какая мать будет проверять портфель своей шестнадцати- или восемнадцатилетней дочери?! У кого в старших классах всегда все есть?! Кто не сумеет обойтись без циркуля?!

Но вместе с тем мы отвечаем здесь за всё. Я мою, чищу, варю, глажу, вытираю пыль, делаю покупки, обхожусь той ничтожной суммой денег, которую мне выдают, принимаю активное учас­тие в жизни группы (что означает: живу вместе с пятью такими же лабильными, ненормальными, испорченными, отвязными, запущенными и пси­хованными девицами, как и я сама) и параллельно еще и пытаюсь (если говорить высоким стилем)

внутренне освободиться от своей матери и дис­танцировать себя и свои чувства от отца и по­слать подальше все свое прошлое. При этом у ме­ня алиментарные нарушения, и я имею весьма по­верхностные «сексуальные отношения» с парнем, который обо всем этом знать ничего не знает, и стараюсь оказываться в его распоряжении все­гда, как только у него появится соответствующее желание. Точно так же я тут как тут, если у Стеллы начинается приступ депрессии или Вивиан начи­нает угрожать, что наглотается таблеток. И все это _ _ _ введено в четкие рамки; нам создали остов, что- U бы проконтролировать, можем ли мы жить само­стоятельно.

А тут вдруг появляется Карлотта и начинает проверять, как я собрала портфель! Это же смешно!

У меня сегодня возникло желание, которое, к сожалению, можно выразить весьма кратко, всего несколькими словами: я хочу отсюда уйти! Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у меня ничего не получится. Куда мне идти? К родите­лям? Они этого не хотят, я этого не хочу.. Если бы вдруг произошло чудо и я оказалась бы там, то жить мне осталось бы не больше полугода! Если бы я захотела отсюда уйти, мне бы пришлось зво­нить в Управление по делам молодежи, пережить тысячу разговоров с Рафаэлем, Карлоттой, роди-

телями и этим самым Управлением, чтобы в конце концов оказаться психически ненормальной и ни на что не способной. Рафаэль убеждал бы Управ­ление до тех пор, пока они не пришли бы к одно­значному выводу, что мне нигде не будет лучше, чем в этом общежитии. Поэтому я должна как можно скорее выкинуть из головы весь этот бред! Лучше я останусь здесь, позволю им вытирать мне носик до тех пор, пока не окажусь на воле. Даже если за это мне придется расплачиваться четы­рехдневными сеансами терапии, штрафными уборками, отсутствием свободного времени, по­стоянным контролем и проверкой школьного портфеля!

К тому же у меня было бы неспокойно на ду­ше, ведь таким образом я как будто бы предала их всех. Ведь, в конце концов, они действи­тельно хотят мне помочь! А Карлотта в каком-то смысле моя мама. Она полная противополож­ность моей настоящей матери. Заботится обо мне (о нас), интересуется моими (нашими) дела­ми, разговаривает со мной (с нами), беспокоит­ся обо мне (о нас), занимается со мной (с нами), и я думаю (конечно, я не уверена, но мне так ка­жется), что она меня (нас) любит, как настоящая мать. Вот почему меня мучает совесть, если я ее обманываю! Вот почему абсурдно хотеть отсю­да уйти!

Пятница, 8 октября 1999

Наконец-то! Один выходной я могу отсутство­вать аж до часу ночи! И карманных денег теперь на двенадцать марок больше.

В школе стресс потому что я в выпускном клас­се. Двадцатого сентября я рассталась с Симоном, потому что он меня дико разволновал. С тех пор мы разговариваем только о самом необходимом, а на последней контрольной по математике он специально очень долго что-то считал, потому что никак не мог понять, должен ли он теперь давать мне списывать или нет. Хорошо еще, что за десять минут до звонка до него дошло, что он ведет себя по-детски.

С тех пор как я снова одна, я все время думаю, почему же я так боюсь идти к гинекологу. Ведь меня бы должно страшно интересовать, останусь ли я бесплодной навсегда из-за своей анорексии или нет! Я решила, что надо еще раз поговорить с Карлоттой.