должна раскрываться читателю-зрителю все новыми сторонами и гранями. Ее можно уподобить луковице («сто одежек») или кочану капусты. Снимая один слой, мы открываем другой, и лучше, если он будет не совсем тот, что ожидал зритель, если каждый такой шаг будет не только удовлетворять, но и подогревать интерес и любопытство, вызывать и обманывать ожидания. Речь идет не о внезапных «перевертышах» и эффектных неожиданностях (кстати, и неожиданность должна быть мотивирована), а о непрерывном (по возможности) вводе новой информации, изменении ракурса, точки зрения на происходящее.

Подведем итоги. Основу пьесы составляет ее конструкция, ее сценический план, в котором присутствуют и основные черты литературного замысла (сюжет, конфликт, характеры и пр.), и схема его сценического воплощения (выбор событий для представления их на сцене, распределение их во времени и пространстве и пр.). В общем балансе художественных ценностей драмы (если только можно их расчленять) такая структура имеет не меньшее (если не большее) значение, чем диалог.

10. Инсценировки и экранизации

Об инсценировках

Одна из театральных тенденций нашего времени – инсценировки. Слов нет, многие прозаические произведения сами просятся на сцену. Но, как всегда, мера не соблюдается. Инсценируют все – романы, повести, киносценарии и даже рассказы. Чаще – классику, иногда – нашумевшие современные произведения, иногда – хорошие, иногда – не очень. Результаты обычно плачевны: повествование и драма базируются на совершенно разных принципах. Но увлечение инсценировками не иссякает. Притягательных причин обращения к прозе у режиссеров много. Можно использовать знаменитое имя классика (Толстого, Достоевского, Чехова) или популярный современный роман. Не нужно держаться жесткого каркаса и готового диалога пьесы. Можно инсценировать и придумывать спектакль самому, извлекая из романа те или иные эпизоды. В прозе характеры, поступки и события подробно описаны и прокомментированы автором, не нужно проводить утомительную работу по их расшифровке на основе скупого диалога пьесы.

Вот довольно типичное мнение режиссера: «Для меня с романом интереснее работать, чем с пьесой. Это огромное плодотворное поле, сообщающее режиссерскую энергию: из романа можно вычленить то, можно это… Подход к прозе сразу заставляет думать о поиске неповторимого театрального, сценического языка, которым будешь разговаривать со зрителем. Именно объем материала подталкивает к открытиям смыслов, помогает найти необычный, неожиданный жанр и подобраться к форме и объему спектакля. Роман исключает такую формальность, как “артисты выучили буквы и стали произносить текст”. Готового текста, в котором пришлось бы существовать иллюстративно, нет: приходится во всем разбираться заново».

Это высказывание вызывает немало вопросов. Мнение, что пьеса не «заставляет думать о поиске неповторимого театрального, сценического языка», что она представляет собой лишь «текст», который надо выучить и произносить, а спектакль – это лишь «иллюстрация» к пьесе, – это мнение глубоко ошибочно.

Во-первых, роман в чистом виде ставить нельзя. Все равно приходится делать инсценировку, т. е. пьесу, и все равно актерам придется соблюсти «такую формальность», как «выучить буквы» и произносить какой-то текст. Не будут же они импровизировать и нести отсебятину. Разница в том, что режиссеру текст драматурга кажется скучным и лишающим его свободы, а свой собственный текст – гениальным.

Во-вторых, оригинальная пьеса как раз самоценна и ничего не иллюстрирует, а в инсценировке приходится «существовать иллюстративно» по отношению к роману. Ведь инсценировка обычно представляет собой плохо склеенную цепь эпизодов, картинок и иллюстраций к тексту романа. Нередко такие спектакли зритель может понять, только если он знаком с исходным произведением.

В-третьих, важные элементы романа при инсценировании пропадают («можно вычленить то, можно это»), от этого нарушаются его полнота и целостность.

В-четвертых, что мешает поиску «неповторимого театрального, сценического языка» (если ты им владеешь) при работе над пьесой? И наконец, при анализе пьесы разве не надо «разбираться заново»? Режиссеру, может быть, и интересно самому создавать инсценировку, одновременно объединяя ее с постановочным планом, но это вовсе не означает, что этот интерес разделят потом зрители, наблюдая получившийся спектакль.

В. Е. Хализев цитирует возражения деятелей литературы против инсценировок: «Переделывать повесть в драму или драму в повесть, – писал Белинский, – противно всем понятиям о законах творчества и есть дело посредственности». «Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствия в драматической», – говорил Достоевский, объясняя, почему он против постановки на сцене «Преступления и наказания». Категорично высказывался и Горький: «Я вообще против “инсценировок”, ибо они снижают требования публики к драматическому искусству».

Труд инсценировщика нелегок, требует опыта, знаний и высокой профессиональной квалификации, но все же он не совсем творческий. На практике такого рода декларации инсценировщиков часто приводят к тому, что актеры стоят на сцене лицом к зрителю и проникновенно читают роман целыми страницами. Это называется «бережно сохранить оригинал». Такую читку подают как инсценировку, пьесу и что угодно. Но рассказы и пересказы – это не для хорошего театра, это ему чуждо, а зрителю скучно. И это «иллюстрация».

Другой распространенный вариант инсценировок: показ содержания романа путем послушного ему следования эпизод за эпизодом. Показали один кусочек романа, потом следующий и т. д. Такая многоэпизодность хоть и возможна в драме, но в принципе чужда ее эстетике (она гораздо более подходит киносценарию). Еще хуже, когда постановщик, чтобы проявить свою оригинальность, изменяет название, переставляет события в иной последовательности, чем в романе, нарушает временную связь, вносит отрывки из другого произведения того же или иного автора, добавляет самодельные эпизоды и т. д. Получается рваный спектакль из дробных кусков, претенциозный и скучный. Это называется «по мотивам».

Умение драмы сконцентрировать действие в пространстве, времени и числе персонажей – это ее достоинство, а не недостаток. И хороший диалог – это достоинство, которое тоже вдруг стало считаться недостатком: он, видишь ли, «сковывает» режиссера, лишает его свободы самовыражения. Многовековая театральная практика говорит о том, что существуют огромные возможности для яркого, оригинального воплощения драматургии на сцене и что разнообразие ее трактовок безгранично. На самом деле проблема может заключаться не в диалоге, а в режиссере.

Желание перенести на сцену знаменитые или популярные романы еще можно понять. Такие инсценировки особенно хороши для ТЮЗов, помогая усвоению школьной программы. Но уж совсем необъяснимо выглядят постановки спектаклей по кинофильмам, что тоже случается нередко.

Мною написано три оригинальных киносценария и четыре киносценария по своим же пьесам. Кроме того, по моим пьесам (но не по моим сценариям) снято четыре полнометражных игровых художественных фильма. Так что скромный опыт в создании драмы, прозы и киносценария, а также переработки одного в другое у меня есть – по крайней мере, достаточный, чтобы судить о трудностях, связанных с этой работой.

Попробуем коротко назвать