— Так, стоп, — зажала Марта уши и тихонько пискнула.

— Прости.

— А ведь я действительно думала, что ненавижу его. Весь первый семестр первого курса прям мечтала придушить гада. А потом увидела, как он на остановке в засос целовал Альбину Ефимову с параллельной группы. И всё — меня прям бомбануло. Смотреть ему в глаза уже было архисложно, взгляд то и дело соскальзывал на его губы. Дальше всё по классике — я стала тушеваться и вспыхивать в его присутствии, нон-стопом искать его глазами в институте. И вишенка на торте: киснуть, когда он пропускал занятия.

— А он только конфликтовал с тобой всё это время?

— Нет. Сначала просто смотрел как на пустое место, а потом лишь отмахивался и саркастически огрызался.

— Дерьмовый расклад, конечно, — подытожила я. — Но всё-таки не стыкуется у меня равнодушный к тебе Фёдор с тем, кто всю ночь без продыху вертел тебя на волшебных качелях.

— У меня на это есть только одно, но очень логичное объяснение: он знает о моих чувствах.

— И?

— Сделал подачку.

— Но ведь это… жестоко.

— Жизнь вообще полна дерьма, Ник. Оглянись вокруг. Вот у тебя тоже на шее свежий засос, так? Первый раз простительно, ибо ты наступила на грабли по дурости и наивности. И сейчас снова делаешь это, но уже сознательно.

— Да. Не было никакого заказа на выгул дорогущего лион-бишона. Басов заманил меня к себе, а потом…

— Ой, Ника, только не говори, что у вас тоже всё было этой ночью. Ладно я — эпическая дура. Но ты ведь у меня с мозгом.

— Нет, — успокоила я подругу, а сама моментально выхватила резкий укол прямо в сердце. Задохнулась. Зажмурилась, снова прокручивая в голове то жаркое сумасшествие, что случилось между мной и Ярославом.

— Фух, — приложила руку к груди Марта. — Но что-то ведь было, так?

— Так. Мы очень мило поговорили. Мне любезно напомнили о том, какая я дрянь, как взяла деньги у его дедули и тем самым продала нашу любовную любовь. А ещё мне сунули под нос фотку, где Аммо откровенно лапал меня в своей тачке.

— Разрыв шаблона, — зарычала Марта, — как это всё-таки по-мужски, господи!

— Даже если за уши притянуть, то ты же понимаешь, насколько это абсурдно, да?

— Ещё бы! — мстительно скривилась Максимовская. — Ты узнала про его жестокие игры за твоей спиной и на банальную месть права не имеешь. А вот бедный Ярик — да. И его загул со Стеф после твоего мнимого предательства ты просто обязана была понять и простить. Ну, потому что…

— А чё такова? — потянули мы в унисон и фыркнули.

— Он всё врёт, Ник. Я не верила в его чувства тогда, не верю и сейчас.

— Я знаю, Марта. Вот только есть одна загвоздка: мне обещали, что время лечит, что после его анестезии будет не больно. Так вот — соврали.

— Ты всё ещё его любишь, — это был не вопрос. Утверждение.

— Головой я всё понимаю, но телу не прикажешь молчать. И я не знаю, куда меня всё это приведёт, если он продолжит на меня давить. Мне страшно, Марта. И я сама себе не принадлежу рядом с ним.

— Такая же фигня, — вздохнула подруга, а затем обняла меня и затихла, следя за тем, как на экране привидение Сэма целует свою Молли.

— Если я когда-то и соглашаться на любовь, — прошептала я, — то только на такую.

— Такой не бывает, Ника…

Остаток дня и вечера мы провалялись на диване. Ели вредную еду, болтали, смотрели старые мелодрамы и утешали друг друга как могли. Телефон Марты молчал. Мой тоже. И если я держала руки при себе, то Максимовская уже ближе к полуночи всё-таки сорвалась и полезла в сеть. А там уж перерыла почти все фотографии Стафеева и смогла-таки вычислить ту самую Анечку.

— Красивая, — вперила жадный взгляд в русоволосую девушку подруга и поджала губы. А затем нервно выключила телефон и подорвалась с дивана. — Я спать, Ник. Спокойной ночи.

Спустя ещё полчаса я услышала, как подруга тихо всхлипывает в своей комнате. И да, я знала, что за болезнь на живую жрала её изнутри — жестокая и неконтролируемая ревность.

Мою же душу душило совсем другое чувство, ещё более страшное и разрушающее — неуверенность в себе. Оно обвивало меня изнутри ядовитым плющом и мешало жить полной грудью. Ведь я до сих пор в своей голове слышала слова собственной матери и общества в целом, что с пеной у рта гнобили меня:

«Ты, Вера, серая, ничем не примечательная мышь. Обычная. Заурядная. Посредственная. Но это ли не дар Господа нашего, дочь моя? На такую простушку, как ты, никогда не посмотрит с любопытством такой популярный парень, как Басов».

Теперь в каждом парне, встреченном на своём пути, я подсознательно видела агрессора. И до конца не могла поверить в то, что смогла стряхнуть с себя шелуху невидимки, вешалки и аутсайдера. А действительно ли им нужна именно я, а не всего лишь эмоции от игры с очередной куклой?

Под эти деструктивные, выжигающие изнутри всё дотла, мысли я и уснула, а наутро проснулась разбитой и рассеянной. Всё валилось из рук. Я зависала где-то за гранью этой хмурой реальности и старалась себя убедить, что всё сделала правильно.

А то, что тело бунтует? Ничего, от этого ещё никто не умирал.

Марта тоже была неестественно тихой с утра. Я видела степень её переживания перед неизбежной встречей с тем, кто хладнокровно убил её надежды. Но подруга несмотря ни на что держала хвост пистолетом: оделась с иголочки в обтягивающее платье и высоченные шпильки, подвела веки убийственными стрелками и с вызовом посмотрела в глаза своему отражению.

Бедный, Федя…

Выходим из подъезда, а я украдкой кручу головой по сторонам. Почему-то всё ещё не верю, что Басов так легко сдал позиции, ведь это вообще не в его стиле. Но телефон мой упорно молчит, а двор пуст. У института на парковке тоже его видного автомобиля не оказывается. Прямо странные дела, и меня чуть ведёт от такого расклада, хотя мне и стыдно в этом признаться.

Радоваться не могу. Мне было приятно, что он за мной бегает и получает отказ за отказом. Ни то, чтобы я была мстительной стервой, но получить хоть какую-то моральную компенсацию за его прошлые грехи приятно, чёрт возьми.

И если у меня радары пусты, то у Марты, наоборот, ревут тревожные сирены.

Стоит нам только зайти в здание института, как мы тут же напарываемся на Стафеева