Мама, воспользовавшись таким редким явлением сыночка, ворчала, спрашивала, что у них произошло с Еленой, говорила, что Леня из-за своего бестолкового характера может потерять прекрасную девушку.

— Ну что тебе еще надо? — недоумевала она. — И красива, и умна, и зарабатывает, и тебя, видно по всему, любит.

Сыночек же предпочел уклониться от этого разговора, пообещав, что сам как-нибудь разберется со своей жизнью. Сейчас все его существо было занято только одной мыслью, только одной целью. Он был сосредоточен и не мог распылять эмоции на обсуждение своей личной жизни.

Сначала любая фигура, появлявшаяся на пустыре, заставляла вздрагивать — он сразу же прижимал к глазам бинокль и внимательно следил за прохожим. Но все тревоги были ложные. Никто не подходил к крышке от канализационного люка и не пытался поднять ее. На исходе пятого часа бесплодного сидения внимание сыщика уже начало притупляться. Он зевал от скуки, вертелся на узком подоконнике, разглядывал огни соседних домов, листал в темноте книжки и поэтому чуть не пропустил внезапно вынырнувший из темноты объект наблюдения.

Черная массивная фигура, опасливо оглядываясь по сторонам, появилась откуда-то между домов, прошла по одной из тропинок, пересекавших во всех направлениях пустырь, потом вернулась, подошла к крышке люка, выделявшейся темным пятном, покопошилась там и, ежеминутно оглядываясь, скрылась между домами в направлении автобусной остановки.

«Отлично! — обрадовался Леня. — Дело сделано! Это от него. Победа!»

Но из благоразумия он не кинулся сразу же за деньгами. Теперь спешить было ни к чему, можно было и подождать. Сначала стоило проверить, нет ли чего подозрительного в округе. Между тем на город уже наваливалась холодная темная ночь, постепенно гасли окна домов.

«Пора», — сказал себе Леня, оделся и вышел на улицу. Для начала он решил обойти окрестности, чтобы определить — нет ли чего странного, непривычного поблизости, предположим, каких-нибудь мужчин, засевших в машине, или чего-то в этом роде. Чтобы быть похожим на жильца, прогуливающегося перед сном грядущим, он свистнул обитающую в подъезде собачку Жульку, послушно следовавшую за каждым, кто ее позовет.

Медленно вышагивая, Соколовский методически обходил все окрестные дворы. Жулька послушно трусила за ним. Все было спокойно. На улице никто не гулял, только какой-то подвыпивший мужчина никак не мог добраться до дома, следуя, как броуновская молекула, совершенно хаотически.

Леня даже прошел по пустырю рядом с крышкой, но, кроме мирного пьяницы, никого не заметил. Тогда он вернулся домой, вынес Жульке оставшуюся после обеда косточку и, прихватив с собой на всякий случай заточенную отвертку, отправился забирать деньги.

Он приподнял крышку, нашарил в снегу небольшой пакетик и, не разворачивая его, спокойно пошел прочь с пустыря. Для того чтобы на случай возможного наблюдения запутать следы, он зашел в соседний дом и нажал кнопку вызова лифта. Кнопка загорелась, лифт где-то наверху загудел и медленно пополз вниз. Вдруг с улицы донеслись отдаленные шаги бегущих людей, под их ногами хрустел замерзший от ночного морозца ледок. Не теряя ни секунды, Леня бросился бежать вверх по лестнице.

Хлопнула подъездная дверь. Слышно было, как лифт остановился на первом этаже.

— Ты на лифте наверх. Я по лестнице! — прозвучал короткий приказ, и тут же послышались шаги человека, бегущего по ступенькам. Лифт взвыл и поплыл вверх.

Шантажист оказался в западне. Он лихорадочно соображал: бежать на шестнадцатый этаж, чтобы прорываться на чердак, бессмысленно — там его уже ждут. Двумя пролетами ниже пыхтел на лестнице приближающийся враг. Звонить в квартиры и просить убежища бесполезно — никто не откроет. Кричать — никто не выйдет. Оставалась драка. Но защищаться отверткой? А вдруг у них огнестрельное оружие?

Леня выскочил на балкон (на каждой лестничной площадке в подъезде были балконы). Прыгать? Четвертый этаж, внизу снег, не так уж и высоко, конечно, но все же можно сломать ногу, и тогда его, тепленького, возьмут голыми руками. Водосточных труб нет. Пожарная лестница! Здесь же есть пожарная лестница, прямо в полуметре от перил балкона!

Уже не размышляя ни секунды, Леня прыгнул с перил, вцепился в лестницу и буквально сполз по ней. Когда до земли оставалось метра три, он сиганул вниз и кинулся бежать.

Куда бежать — ему было все равно, только бы подальше от квартиры родителей, чтобы не вывести на них бандитов. Он мчался по пустым дворам, и ему казалось, что за ним гремят шаги грозных преследователей. Выскочив на дорогу, за которой был парк, он оглянулся — никого. Леня решил перемахнуть через забор военной части, расположенной в парке, а потом петлять по лесу.

Но по пустынной дороге неспешно двигалось такси с зеленым огоньком. Леня замахал обеими руками и, когда машина притормозила, буквально рухнул на заднее сиденье.

— Гони! — выдохнул он и оглянулся. К дороге подбегали два высоких парня.

Таксист правильно оценил ситуацию, ему не хотелось вступать в драку, и вскоре, как заправский гонщик, он рассекал воздух ночных улиц, то и дело посматривая в зеркало, нет ли погони.

Погони, кажется, не было. Им удалось оторваться. Леня нащупал в кармане сверток. Слава Богу, он был на месте. Шумно выпуская из груди воздух, дрожащими руками он, хрустнув оберткой, развернул пакет. В пакете лежали листы нарезанной газетной бумаги. Это была «кукла».

Мрачнее тучи, Леня сидел за столом и старательно приклеивал к газетному листу фотографию. Его раздирали противоречивые чувства: и осторожность, и упрямство глубоко укоренились в его натуре. Благоразумнее всего, конечно, хотя бы на время оставить это дело, затаиться, залечь на дно и потом только, когда клиент будет уверен в том, что все затихло и опасность ниоткуда ему не грозит, опять выйти из подполья и добиваться компенсации за риск и моральные потери.

Но чувство уязвленного самолюбия толкало шантажиста на то, чтобы снова и снова совать свою голову в петлю. К тому же близилась очередная политическая кампания, и телевизионные выступления Поташова по телевизору становились час от часу пламеннее и непримиримее, а выступления его врагов все более агрессивными. Такой момент не хотелось упускать. Но и жизнь была дорога Лене, как память, — ее все же хотелось сохранить.

«Буду бороться до конца», — остервенело твердил шантажист и, доклеив на газетную полосу фотографию, он крупными печатными буквами надписал сверху: «На этом месте будет ваш портрет».

На приклеенной фотографии был изображен самый пик страсти вождя, его позу можно было трактовать однозначно как иллюстрацию к книге о половых извращениях. После того как работа была закончена, шантажист встал, потянулся, разминая застывшие мускулы, и вышел на улицу.

В последнее время он стал очень осторожным. Ходил, постоянно наблюдая, не следует ли кто за ним. Даже утром, спеша в редакцию, он по нескольку раз выскакивал из набитых людьми вагонов метро, чтобы избавиться от мифической слежки. Из подъезда он выходил, предварительно глядя из окна, нет ли чего необычного на улице, а в подъезд входил, напряженно сжимая в кармане заточенную отвертку, в любую секунду ожидая нападения.