В какой-то момент во время пятидневного пребывания в стационаре Сарфраз походя упомянул, что боль в животе впервые дала о себе знать еще до его последней поездки в Афганистан. Она была достаточно сильной, так что он даже проконсультировался с врачом в Гилгите. Доктор категорически не рекомендовал ему ехать в Вахан и предупредил о необходимости хирургического вмешательства. Реакция Сарфраза на эту новость была простой: он решил, что строительство школ в Афганистане – слишком важное дело и откладывать его нельзя. А операция может и подождать до его возвращения домой.

Сулейман и Апо решили до поры до времени скрыть от меня этот факт, так что я об этом узнал лишь через несколько месяцев.

Когда наконец Сарфраза выписали, я велел ему отдохнуть несколько дней в Исламабаде, а затем направиться домой в Зуудхан, где его ждали особые, специально составленные мной предписания.

Я подсчитал, что Сарфраз пребывал практически в непрерывных разъездах с ранней весны 2005 года. Почти шестнадцать месяцев он работал без отдыха.

«Ты должен провести минимум месяц, а лучше два в Зуудхане, в полном безделье, – кричал я в телефонную трубку чуть позже. – Разрешаю тебе пасти коз, расчесывать Казила и присматривать за женой. Всякая работа и переезды строго запрещены!»

– Вы мне приказываете, сэр? – спросил Сарфраз.

– Да, и эти приказы не обсуждаются. Езжай домой и отдыхай!

– Хорошо, сэр. Слушаюсь.

Через несколько месяцев, когда всплыли все подробности этой истории, я узнал, что он начал планировать возвращение в долину Нилум еще до того, как выписался из больницы в Равалпинди. Через сорок восемь часов после возвращения в Зуудхан он уже прижимался свежими, еще не зажившими швами на животе к рулю красного «Лендкрузера». Сарфраз направлялся в Азад Кашмир.

* * *

Когда он прибыл в Музаффарабад, то поразился тому, как мало продвинулись дела за месяц, прошедший с его последнего визита в зону землетрясения. В северной части города, несмотря на все усилия наладить быт, женщины по-прежнему носили воду в пластиковых пакетах. В долине Нилум еще не все тела были извлечены из-под завалов, и спасатели находили все новые останки. Везде работали бульдозеры.

В последующие три недели Сарфраз занимался проблемами палаточных школ и прокладкой водопровода в горных районах. Однажды июльским днем он заметил новый пешеходный мост через реку Нилум, ведущий в Патику, и решил разведать, что происходит на другом берегу. Он пришел на базар в Патику, впервые услышал историю «Гунди Пиран» и подумал, что неплохо было бы зайти в школу и познакомиться с Саидой Шабир.

К его удивлению, она вовсе не обрадовалась посетителю. Визиты благотворителей, журналистов, заинтересованных официальных лиц начали раздражать ее. Саиду охватили гнев и разочарование: никто из визитеров до сих пор так и не приложил ни малейшего усилия для восстановления школьного здания. К моменту прибытия Сарфраза ее терпение было на исходе.

«Что вы здесь делаете и что вам нужно?» – строго спросила Сарфраза директор школы «Гунди Пиран», даже не предлагая ему чашку чая.

Сарфраз вежливо ответил, что был бы очень благодарен, если бы ему позволили осмотреть школу.

«Кажется, вы меня не поняли, – повысила голос она. – Я директор. И прошу вас немедленно покинуть наше учебное заведение. Уходите!»

Сарфраз умел расположить к себе людей. Он без единого звука выслушал последовавший за тем возмущенный рассказ госпожи Шабир о многочисленных гостях, являвшихся каждую неделю, ведших долгие разговоры и никогда не возвращавшихся. Затем он решил представиться: «Ас-салям аалейкум (вообще-то это приветствие обычно произносится перед началом разговора), уважаемая госпожа. Меня зовут Сарфраз Хан, я вырос в деревне, работал некоторое время учителем, а сейчас являюсь представителем Института Центральной Азии, в задачи которого входит развитие женского образования».

После такого заявления директриса неохотно позволила ему в течение десяти минут пройтись по школе. Однако запретила фотографировать, делать заметки, разговаривать с учителями и девочками. Они прошлись по устроенным в палатках классам, а после этого, выйдя на улицу, уселись на какие-то камни вдали от глаз учениц.

«Итак, вы увидели то, что хотели. Извините, что не могу предложить вам ни стула, ни ковра, чтобы присесть, – со вздохом сказала Саида. – Теперь объясните мне, зачем вы сюда пришли?»

«Госпожа Шабир, Институт Центральной Азии – не совсем обычная организация, – начал наш представитель. – Да, мы действительно ведем много разговоров, но помимо этого мы еще и строим школы». Он все же настоял на том, чтобы сделать несколько фотографий, записал размер нанесенного учреждению ущерба и пообещал найти деньги, вернуться и восстановить школу.

«Я поверю, когда увижу все своими глазами», – отрезала она, все еще сомневаясь, но в душе искренне желая верить ему.

* * *

Сарфраз не был уполномочен раздавать такого рода обещания. И это озадачивало его. Но, кроме прочего, возникала и более серьезная проблема. Как правило, возводимые ИЦА постройки оказываются более качественными и прочными, чем среднестатистические афганские и пакистанские школы. Мы не сорим деньгами, стараемся экономить, но при этом не жалеем средств на архитектурное проектирование, хорошие материалы и системы обеспечения безопасности учеников. Однако нам никогда не приходилось строить сейсмостойкие сооружения. А школа в Азад Кашмире, безусловно, должна быть такой. В противном случае дети больше не придут туда.

Предшествующие несколько месяцев мы с Сарфразом беседовали со многими учениками и их родителями по всей долине Нилум и поняли: большинство людей не разрешат своим детям посещать занятия в помещении, напоминающем хлипкие бараки, сильно пострадавшие в октябре 2005 года. Чтобы рано или поздно превратить палаточные школы во что-то более капитальное, нам пришлось бы строить по-другому, не так, как это делали власти раньше. К счастью, нам стало известно, что существуют «ноу-хау», которые могли бы помочь решать стоящую перед нами проблему.

В китайской провинции Синьцзян, граничащей с Пакистаном, землетрясения случаются почти так же часто, как в Кашмире. Десятилетиями инженеры западного Китая работали над созданием сейсмостойких конструкций. Лет двадцать назад Сарфразу рассказали об этом китайские специалисты, работавшие на строительстве Каракорумского шоссе (оно как раз проходит через восточную часть его родной долины Чарпурсон). Но совсем недавно до него дошла информация, что китайцы активно пытаются экспортировать эти технологии в Пакистан. А вдруг можно будет использовать их в Кашмире?

В поисках ответа на этот вопрос Сарфраз через три дня после встречи с негостеприимной директрисой отправился в густонаселенный район Исламабада, известный под названием «сектор G9», в представительство китайской фирмы CAC, головной офис которой находился в городе Урумчи в провинции Синьцзян. Он явился в эту контору, чтобы познакомиться с проектами компании.