— Еще, еще, — рвется из меня бессовестным всхлипом. Мне чудовищно мало того, что я получаю в результате.

— Моя ненасытная змейка, — Эрик тихонько смеется и трется щекой о мое бедро, — может, ты хочешь уже не только мой язык?

— Я. Хочу. Все! — рычу я. — Прекрати уже спрашивать.

Что-то происходит. Я снова вижу взгляд Эмиля, брошенный мне за спину, буквально спиной ощущаю ухмылку Эрика и слышу легкий смешок, её сопровождающий.

Такое ощущение, что я подписала себе окончательный приговор.

— Иди сюда, мышка, — рукам Эмиля просто невозможно сопротивляться, тем более — мне сейчас, — я снова тебя хочу. Ты не против?

Против ли я?

Я была против, когда он взял перерыв! Кто ж меня спрашивал тогда?

Сейчас он от меня не сбежит, сейчас я буду сверху! Он того и хочет, буквально заставляет меня упасть на него, завалившегося на простыню, снова притягивает мою голову к себе, снова засасывает мой язык в свой рот.

— Не юли, — Эмиль прихватывает меня за бедра, и бесцеремонно опускает меня на свой член. Надевает. Натягивает. Черт…

Я уже привыкла к четырем рукам, что практически всегда истязали мое тело этой ночью. Я привыкла к ним так, что даже не знаю, как буду отвыкать от этого.

И к тому, что просто сегодня не будет, я привыкла тоже.

За моим плечом с серебристым звуком что-то рвется, и слабый клубничный запах плывет в воздухе. Это что у нас? Презервативы?

Пальцы Эрика, неожиданно скользкие, проходятся между моих ягодиц, пробираются между ними к «кольцу темных удовольствий», заставляя меня только сильнее сжаться внутренними мышцами вокруг члена Эмиля. Намеренья Эрика слишком очевидны.

Кто что таскает в карманах джинс, а Змей, кажется, носит смазку.

Да, это точно она.

Да, это действительно приговор…

И осознавая его, я даже замираю, по-прежнему с членом Эмиля внутри себя. А скоро их будет два, и они будут совсем рядом. 

— Скажи мне, что ты этого хочешь, ciliegina,— в голосе Эрика звучит такой голод, что по моей спине бегут раскаленные мурашки, — это я хочу этого с первого взгляда на твою чудную попку. А ты сейчас? Хочешь?

Чудовище. Как же он и без своих провокаторских вопросов?

И вправду — хочу ли я, чтоб меня трахнули в два члена? Хочу ли я ощущать их обоих внутри себя? Не чересчур ли это для меня?

Я ведь уже решила, что жалеть буду потом.

— Сделай это, Эрик, — я цепляюсь за глаза Эмиля и поправляюсь, — я хочу вас вместе.

Это даже прозвучало как мольба. Впрочем, меня никто не укоряет за слишком возбужденный тон!

Кажется, мальчикам этого последнего разрешения только и не хватало...

Когда я просыпаюсь утром — мне вообще не хочется шевелиться. Мышцы ломит так, будто я бегала марафон без подготовки, в горле дерет так, будто я сначала съела ящик мороженого, а потом два часа не затыкалась в караоке, а в голове…

А в голове осколки вчерашней ночи — горячие, колкие, будоражащие.

Твердая грудь Эмиля, что служила мне опорой, когда руки отказывались меня держать.

Мои горящие уши, в которые пришептывал пошлости прижимающийся к моей спине грудью Эрик.

Мой тихий писк — на большее мне просто не хватало дыхания.

И два члена — внутри меня, двигающиеся то в одном ритме, ослепляющем меня немыслимой силой ощущений, то вразнобой — не дающим мне ни единой секунды на передышку.

У меня просто не было выбора, прошлой ночью я кончала столько раз, сколько у меня за всю жизнь оргазмов не было. И каждый раз я думала, что все, баста, капут, конец, я больше не смогу, но эти два дьявола снова и снова брались за меня, снова и снова заставляли возродиться из пепла, снова и снова вырывали из меня очередное согласие на «последний заход». И на самый последний...

Самое ужасное среди этих воспоминаний то, в котором я четко помню — я и сама не хотела останавливаться. Хваталась за каждую секунду с ними, хваталась за них, пыталась вдоволь насытиться ими обоими, набрать их про запас, пока не свалилась на простыню меж них двоих и не уснула за две секунды. Зато можно сказать, что сейчас я выспалась. Просто невозможно выспаться, если проспишь столько времени одной бессильной колодой.

Господи, как теперь подходить к зеркалу и смотреть себе в глаза? А им в глаза как смотреть?

Моей щеки слегка касается теплая ладонь. Нежная, легкая, она пробегается по моему подбородку, по скуле, обводит подушечкой пальца уха. Я чуть стискиваю веки, задумываясь — кто же это? Ладонь не широкая, с длинными узкими пальцами. Ох, не к добру я ощущаю эти пальцы. Столько всего вспоминается о них…

Скользких от лубриканта, и неторопливо подготавливающих меня к последней точке грехопадения…

Даже тогда у меня звездочки кружились перед глазами, при каждом его движении вглубь, совпадавшим с толчком Эмиля. А уж потом, когда пальцы Эрика сменил его член — мои небеса и вовсе осыпались на землю миллионами осколков. Я почувствовала в себе их обоих. Заполнившими меня под завязку. Так полно, что больше — просто нельзя. Еще капля сверху, — и я бы разлетелась вдребезги. Но нет. Осталась цела. Почти что!

— Эй, ты жива? — палец Эрика задерживается на моих волосах. — Или мне стоит сходить за зеркальцем и проверить, дышишь ли ты?

Он точно понял, что я не сплю — видимо, я слишком заметно жмурилась. Ну, тогда какой смысл шифроваться?

Я приоткрываю один глаз, позволяя себе залипнуть на дивный пейзаж небритой скулы Эрика Лусито. А от его пристального взгляда мне в глаза мои щеки краснеют сами по себе.

Вот оно — мое завтра, о котором я не думала всю эту ночь, которое может начаться с двух пренебрежительных взглядов. С этой секунды я для них пройденный этап, ступенька, оставшаяся позади. Да какая — согласившаяся на тройничок, в два раза более доступная, чем любая другая девушка.

— Привет, — чтобы сказать это внятно, мне приходится прочистить горло.

— Привет, — его тон не звучит пренебрежительно. Это повод облегченно выдохнуть или просто формальность? Может быть, они перестанут изображать внимание ко мне, как только выйдут из моей квартиры. А кстати насчет «они»…

— А где Эмиль? — я лопатками ощущаю, что широкого и рослого шведа за моим плечом уже не лежит. Куда он делся? Через балкон в свою квартиру сиганул, решил меня не дожидаться?

— Выпендривается, — невозмутимо откликается Эрик и придвигается ко мне, забираясь под мое одеяло. И если раньше я просто не успела заметить, что спал он абсолютно голышом, то сейчас мне предоставляется отличная возможность это ощутить.

— Ты голый, — тихонько шиплю я, запоздало соображая, что шокироваться как бы поздновато. После вчерашнего, по крайней мере. В глазах у Эрика ясно читается аналогичная мысль. С добавкой: «И ты тоже, между прочим». Черт!