в наушниках, дойти до машины, не зажимая ключи между пальцами в качестве импровизированного оружия, либо получили бы возможность поспать на первом этаже с открытыми окнами. Другими словами, они посвятили бы себя вещам совершенно обычным, которые не должны приносить страх, — тому, чем многие мужчины вроде меня занимаются спокойно и беззаботно каждый день. Стоит отметить, что вопрос Мускато возник вследствие ее общения с другом; она поделилась с ним тем, как ее жизнь изменилась после того, как она совершила каминг-аут как трансгендерная женщина: то, о чем она никогда раньше не задумывалась, теперь стало частью ее ежедневной ментальной и физической нагрузки — более тяжелой для трансгендеров, и особенно Темнокожих трансгендеров, чем для кого-либо другого. О подобном мне рассказывал и трансмужчина и активист Джевон Мартин: будучи рожденным в теле Темнокожей женщины, он находился на пересечении угнетений, характерных для Темнокожих женщин, а когда совершил переход, то начал противостоять другой стороне расизма — в нем, как в Темнокожем мужчине, теперь стали видеть угрозу.

Скажу честно, я практически ничего не знал о немыслимых трудностях и проблемах сообщества Темнокожих транссексуалов. Не так давно у меня появилась возможность взять интервью у транс-активиста Девина Майкла Лоуе, основателя Black Trans Travel Fund, организации, оплачивающей поездки на автомобилях для Темнокожих трансженщин в Нью-Йорке и Нью-Джерси, — благодаря этому они могут пользоваться независимым безопасным перевозчиком. Согласно опросу, проведенному Национальным центром трансгендерного равенства, в котором участвовали более двадцати восьми тысяч респондентов-трансгендеров, около половины (47%) всех Темнокожих опрошенных сообщили, что в прошедшем году с ними обращались недолжным образом, словесно оскорбляли и/или физически атаковали из-за их трансгендерности. Только благодаря общению с трансмужчинами-активистами я узнал: группы, относительно которых привилегирован я, имеют собственные привилегии по сравнению с более маргинализованными группами, и поэтому так важна интерсекциональность в обсуждении этих вопросов.

Люди, похожие на меня внешне, широко представлены в СМИ, в индустрии развлечений, на лидирующих позициях в конгрессе, в Овальном кабинете, в образовательной сфере. Фактически все образовательные институты, в которых я обучался, концентрировались на людях, похожих на меня. У меня не было ни одного педагога из числа Темнокожих или представителей коренного населения с детского сада и до старшей школы, и я даже не задумывался об этом, пока не написал эти строки. Я легко найду детскую книжку, герои которой будут похожи на моих детей, и их семья будет такой же, как наша, но мне придется приложить усилия, чтобы подобрать книги с более разнообразными героями и историями.

Также я могу иметь (в основном) позитивные отношения с полицией. На самом деле однажды, осенью 2014 года, после убийства Майкла Брауна в Фергюсоне я ехал домой и увидел, как полиция забирает Темнокожего мужчину. И решил остановиться на противоположной стороне улицы. Я точно еще не знал, что планирую делать, — возможно, снял бы видео или даже вмешался бы, если происходящее пойдет по худшему сценарию; правда, кто я такой, чтобы хотя бы задумываться о том, чтобы вмешаться? И вот он — верный признак привилегий белого. Видите ли, когда этого афроамериканца остановили, еще до того как полностью затормозить, он опустил стекло и помахал своими документами, словно белым флагом. Я никогда не видел подобного прежде, и это поразило меня. Знаете, о чем я думаю, когда меня задерживают? Моя первая мысль всегда: «Надеюсь, я смогу выкрутиться». Таким образом, я надеюсь, что сумею избежать штрафа, хотя в большинстве случаев сам виноват и заслужил его. В тот момент я понял: когда я надеюсь выбраться из истории без штрафа, афроамериканцы из такой же истории надеются выбраться ЖИВЫМИ. По счастью, тому мужчине это удалось.

Той ночью мои привилегии, касающиеся отношений с полицией, стали для меня очевидны. Я вернулся домой и написал твит о том, чему был свидетелем, и о том, что мы, как белые люди, ответственны за поддержку движения Black Lives Matter. Я не читал никаких книг, не изучал тему белого превосходства и сложную историю полиции, не говоря уже о многогранной истории нашей страны, о вопросах белого мессианства или белой исключительности. И когда посыпались комментарии, обвиняющие меня в расистском и ужасном высказывании о том, что жизни темнокожих важны, — ведь и синие жизни, и все прочие тоже важны, — я растерялся. Казалось бы, все правильно, да? Жизни полицейских важны, и, конечно, остальные жизни важны, ведь так? Я хотел бы сказать, что проигнорировал все эти комментарии либо подробно и аргументированно ответил на каждый из них, но нет. Вместо этого я запаниковал, потому что люди называли меня расистом, и это оказалось новым для меня опытом, я сразу почувствовал, будто сделал что-то неправильно или меня неверно поняли. Так что я ответил, что синие жизни, как и все прочие, безусловно, важны. Но в своем невежестве я тогда не понимал, насколько проблемными и расистскими были мои слова в поддержку движения Black Lives Matter.

Мой телефон зазвонил — это был Джейми. Он видел мои твиты и сказал: «Я вижу, что ты делаешь правильно, и вижу, где твоя ошибка». Он объяснил, что мое желание быть миротворцем основано на искаженном представлении о мире. Доктор Мартин Лютер Кинг — младший говорил: «Истинный мир — это не просто отсутствие напряжения: это присутствие справедливости». Моя идея мира, идея белого мужчины, часто фокусировалась на отсутствии конфликта или напряжения, даже в вопросах, не касающихся расы. Джейми терпеливо и с любовью принялся растолковывать мне все это. Ведь, например, если проводится сбор средств на борьбу с раком груди и спортивные команды надевают розовые джерси, чтобы показать свою озабоченность этой проблемой, мы не выходим на поле с плакатами и не кидаемся на спортсменов с криками, что рак простаты тоже важен! И когда дом нашего соседа горит и на помощь приезжает пожарная команда, мы не выбегаем из своих (не горящих) домов и не орем, что нам тоже нужны ресурсы, которые получает наш сосед. Нам необходимы пожарные шланги! Нам требуются пожарные! Нет, они нам не требуются, потому что наши дома не горят — горит дом соседа! Я надеюсь, что, независимо от ваших политических взглядов или любимых источников новостей, такое разъяснение поможет навести мосты между политическими идеологиями и фундаментальными правами человека. Мне дорого обошлось осознание этого: говоря о том, что жизни темнокожих важны, мы не утверждаем, что они важнее жизней полицейских или всех остальных. Мы просто соглашаемся с тем, что все жизни не могут иметь значение, пока значение не будут иметь жизни темнокожих.

ОТБЕЛЕННЫЙ ГОЛЛИВУД

На