Наконец муж открыл дверь и, выйдя на лестницу, обеими руками оперся на перила. Он был в той же одежде. Вид у него был разгневанным, но гнев быстро рассеялся, когда Джейсон увидел знакомое лицо, застывшее на огромном, с диагональю в пятьдесят пять дюймов, телевизионном экране.

– Что это? – спросил он. – Чем ты занимаешься?

– Я нашла его, – ответила Фрэнки. – Это Даррен Ньюман. Ты был прав. Он причастен к тому, что творится.

Фрост раз, как ему показалось, в сотый посмотрел на часы. Было уже половина одиннадцатого, а Люси в «Алембике» так и не появилась.

Он то и дело поглядывал на окно, через которое были видны огни Хейт-стрит. Телефон лежал перед ним, и когда экран загорался, в инспекторе возрождалась надежда на то, что это звонок или сообщение от Люси. Однако ее телефон так и оставался вне зоны действия сети. Ему позвонил Дуэйн. Херб. Джесс. От Люси же никаких вестей не было.

Фроста постепенно охватывала тревога. Он снова отправил ей сообщение: «Это Фрост. Я в “Алембике”. У тебя всё в порядке?»

Сообщение так и не было доставлено. Когда он набрал ее номер, звонок перевелся на службу приема голосовых сообщений. Ее телефон был выключен. Тогда Истон отправил еще одно сообщение и стал нетерпеливо похлопывать ладонью по барной стойке. Вглядываясь в толпу, он надеялся увидеть ее лицо. Она заметила бы его, она улыбнулась бы, она помахала бы рукой. И все было бы замечательно.

Только все не замечательно.

Без четверти одиннадцать Фрост вышел из ресторана и, пройдя два квартала до припаркованного «Субурбана» и сев в машину, поехал на восток по Хейт-стрит. Дом Люси находился на другом конце улицы, в двадцати кварталах от ресторана. Инспектор ехал мимо магазинов тибетских поделок, салонов пирсинга и бутиков с одеждой для трансвеститов. Припарковавшись на свободном месте напротив ее дома, он, маневрируя в плотном потоке машин, пересек проезжую часть. У входной двери нажал на кнопку возле номера квартиры Люси. Ответа не последовало. Люси дома не было.

Заметив свет в квартире над входом, Истон позвонил туда. На балкон вышла пожилая женщина в платье из ткани с «огурцовым» принтом и в шлепанцах. Фрост показал ей свой жетон, и она через домофон открыла ему входную дверь. На лестничной клетке пахло плесенью. Полицейский бегом преодолел четыре пролета и с силой постучал в дверь квартиры Люси. Дверь с тихим щелчком открылась. Она оказалась незапертой.

В квартире было темно, если не считать света, падавшего через окно, которое выходило на Хейт.

– Люси! – позвал Фрост.

Он щелкнул выключателем. Все в этой квартире-студии было таким же, как он помнил. Ничто не указывало на то, что в вещах кто-то рылся. В воздухе плавал сосновый аромат чистящего средства, с пола исчезли груды хлама. Фрост увидел аккуратно разложенное на кровати пурпурное платье, а возле кровати – подходящие по цвету туфли на высоких каблуках. Все это Люси планировала надеть в «Алембик», но так и не надела.

На кухонном столе Истон нашел сумочку девушки. Открыв ее, он увидел кошелек и ключи от квартиры. У него застучало в голове, однако он заставил себя сосредоточиться. Времени на эмоции нет. Надо работать.

Он вспомнил их последний разговор.

«Чем занимаешься?»

«Выношу мусор».

У нее с собой был телефон, однако в квартире Фрост его не нашел. Значит, Люси так и не вернулась. Он взял ее сумочку, вышел из квартиры и запер дверь. Спустившись вниз, прошел к задней двери и открыл ее. За ней оказался узкий переулок.

Темноту в проулке разгонял тусклый свет от далекого фонаря. В лицо бил холодный ветер. В десяти футах от дома Фрост увидел черный мешок, свисавший с мусорного бака. Мусор валялся рядом на асфальте. Ветер рвал страницы «Космополитена». Фрост наклонился и поднял журнал. Затем взглянул на почтовую этикетку. Журнал был адресован Бринн Лэнсинг.

Истон с силой стукнул кулаком по каменной стене здания и испугался, что сломал кость. Он точно знал, что случилось.

Ночная Птица похитил ее.

***

– Люююююси, Лююююююси…

Люси слышала, как голос зовет ее обратно на мост, но не хотела идти туда. Там, где она сейчас находилась, можно было плавать в грезах. В них был Фрост, и они целовались. Она даже ощущала вкус его губ, как наяву. Они были в парке, одни на зеленой траве, и их согревало яркое солнце. Она чувствовала запах жимолости и слышала рокот океанских волн.

– Лююююююси…

Ей совсем не хотелось возвращаться, но противостоять голосу было трудно. Голос прогнал грезы. Туман, застилавший память, очистился, и Люси поняла, что будет дальше. Музыка. Когда музыка заиграла, она пошла к мосту. Она противилась изо всех сил, ей совсем не хотелось на мост, но музыка тащила ее вперед, как ястреб, держащий в когтях свою жертву.

Голос дразнил ее:

– Земля, земля – она так далеко внизу…

«Пожалуйста, не надо», – мысленно пробормотала Люси, но вслух не произнесла ни звука, всматриваясь в белизну вокруг. Она слышала только собственное дыхание, которое учащалось, пока девушка ждала музыку. Она вся взмокла от пота.

– Лучше не падать, лучше не падать!

«О нет, только не это, только не это… Только не опять…»

Люси застыла на месте, одинокая среди пустоты. У нее не было сил зайти на мост, но и выбора у нее не было. Музыка взорвалась у нее в голове, как салют. Она заполнила комнату, заполнила ее сознание – громкая и неистовая. Ритм так тяжело отдавался у нее в груди, что она почти перестала дышать. Белизна перед глазами исчезла.

Люси увидела мост. Она была на мосту.

– Нет… не надо… пусть все прекратится…

Тонкие тросы уносились к двум утесам, возвышающимся над почти бездонным ущельем. Она стояла на деревянных досках; доски были положены неплотно, и в щелях между ними можно было видеть землю далеко внизу. Мост был шириной не более двух футов и провисал под собственным весом. На большом расстоянии другой конец моста казался крохотным; складывалось впечатление, что легкий порыв ветра – и он оторвется от горы, накрытой снежной шапкой. А ветер дул сильный. Завывая, он раскачивал мост, он одурманивал Люси и грозил сбросить ее в пропасть.

– Лучше не падать, лучше не падать! – пел голос у нее в голове.

Музыка играла, она диссонировала и звучала абсолютно не к месту. Здесь должна была царить тишина, нарушаемая ревом ветра; но песня все звучала и звучала, оглушая Люси. Гитары. Барабаны. Ни слов, ни голосов – один неослабевающий бит.

Люси окаменела. Ее сковал страх. Мост качался из стороны в сторону. В сотнях футов внизу зеленела поверхность ледникового озера, питавшего реку. Сам ледник, причудливо изогнувшись, лежал на горном перевале. Со всех сторон вверх тянулись крутые серые вершины. Ей хотелось ухватиться за тросы, чтобы иметь хоть какую-то опору, но ее руки, будто налившись свинцом, так и висели неподвижно вдоль тела. Ей хотелось закрыть глаза, но веки были приклеены скотчем к бровям, чтобы она все видела. Люси едва держалась на ногах. Ее тело сотрясалось под порывами ветра. Она в одиночестве стояла над пропастью.