ином театральном доме. При всей моей глубочайшей любви к Кириллу Юрьевичу Лаврову и огромном уважении к тому, что он делал в качестве руководителя БДТ после смерти Г.А. Товстоногова, чтобы сохранить наследие этого театрального гения, – сцена не может жить прошлым. Неслучайно К.С. Станиславский утверждал, что на подмостках нет настоящего времени, оно течет из прошлого в будущее. Чтобы окончательно сформировать и сохранить легенду товстоноговского БДТ, нужен был приход Андрея Могучего, режиссера с яркой творческой индивидуальностью, который открыл новую, непохожую на прежние, страницу истории этого театра.

Впечатления от недавних приемных экзаменов в Высшую школу МГУ «Культурная политика и управление в гуманитарной сфере» лишь подтвердили мое предположение о том, что молодые люди живут настоящим – и не надо их корить за это. Когда их просили назвать современных театральных режиссеров, то первые фамилии, которые они произносили, принадлежали людям, добившимся публичного признания уже в XXI веке, – Кирилл Серебренников, Константин Богомолов, Сергей Женовач, Дмитрий Крымов. Это их время и их режиссеры, – и сетовать по этому поводу совершенно бессмысленно. Равно как и печалиться, что, к примеру, Владимир Машков в общественном сознании, не говоря уже о медийном пространстве, потеснил не только Олега Ефремова, но и своего учителя Олега Табакова.

Однако при всей бесстрастной неотвратимости времени, при неизбежности разного рода жестоких внутритеатральных игр не стоит забывать реплику Лопахина из чеховского «Вишневого сада»: «Всякому безобразию есть свое приличие!»

Август 2020

Заметки мизантропа

Недавно сразу несколько моих друзей прислали запись выступления казахского кинорежиссера и писателя Ермека Турсунова на заседании Национального совета общественного доверия, сделанную почти год назад. За это время она не утратила актуальности, – видимо, поэтому мне и прислали ее в августовские дни 2020 года. Автор «Хранителя» («Киномеханика»), «Бродяги» и других важных для национального кинематографа фильмов с горечью говорил, что культура потеряла ключевое значение в обществе. И нужно приложить немало усилий, чтобы народ и государство поняли, что она значит в современной жизни.

Слушал Ермека Турсунова и думал о нашем российском житье-бытье.

По-прежнему уверен, что нация, которая не понимает ключевой роли культуры и искусства в своем самосохранении, обречена на исчезновение. И по-прежнему не сомневаюсь в том, что роль художественного творчества в жизни современного общества уменьшается, а за его результаты все чаще выдают некие симулякры, своего рода тени теней, у которых нет оригинала.

Понятно, что сегодня искусство в России утратило то почти сакральное значение, каким обладало в советское время, когда оно во многом заменяло публичные институты – религиозные конфессии, политические партии, свободную прессу. Гражданское сознание пробуждалось в темноте театральных и кинозалов, в библиотеках, где выстраивались очереди за очередными номерами толстых журналов, в полулегальных выставочных залах.

Университетская кафедра и храм – вот чем были театральные подмостки в дореволюционные времена. Значение национального театра и литературы трудно переоценить в формировании всех европейских государств в XVIII и XIX столетиях. Борьба за родной язык – и не только в Европе – становилась политической битвой за право народа на самоопределение. Не случайно словенец Франце Прешерн, как и украинец Иван Франко, оставив стихотворения, написанные на разных языках, утверждали себя как национальные классики, не просто пишущие на родном языке, но и созидающие его в высшем смысле слова. Великий Абай Кунанбайулы, владеющий арабским, персидским, русским, тюркскими языками, вошел в историю как создатель письменного языка и литературы казахского народа.

И если при московском дворе Ивана III еще говорили на татарском, то становление независимого Московского царства потребовало утверждения русского языка во всех его правах. Равно как и литературы, на нем написанной.

Можно вспомнить множество пародий на знаменитое высказывание Евгения Евтушенко о том, что «поэт в России больше, чем поэт», но в нем сформулировано понимание роли литератора и литературы в национальной жизни не только XX столетия. (Здесь уместно вспомнить и знаменитую строку Некрасова о гражданской ответственности всякого пишущего человека.)

Сегодня все не так. Нравится нам это или нет, но, похоже, сбылось пророчество Владимира Набокова: на рубеже минувшего и нынешнего веков литература и искусство отступили перед натиском быстро меняющейся реальности. У развивающегося в стране капитализма оказались свои приоритеты. Автор «Дара» мечтал о том, чтобы скверная российская жизнь, которая тем не менее произвела на свет великую литературу, сама стала великою, а литература отступила на второй план. Вопрос величия, понятно, всегда вызывает жаркие дискуссии. Но для меня очевидно, что изменения, которые происходили в российском обществе в минувшие тридцать лет, предопределили и судьбу художественной культуры. «Касса» оказалась могущественнее смыслов, творимых художниками всех видов и родов искусства. (А быть может, вообще единственным смыслом?) Художественное творчество вытеснено на периферию социальной жизни, оно стало частью потребительского стандарта, принадлежностью индустрии развлечений. Услугой, а не миссией.

В современной России немало замечательных художников, писателей, кинематографистов, музыкантов, деятелей театра, – но их отношения с властью и обществом носят качественно иной характер, чем в предшествующие столетия. Это связано не только с новыми правилами жизни в эпоху потребления, но с изменившимся типом коммуникаций, с размытостью и неопределенностью информационной среды, которая разрушает любую ценностную иерархию. В том числе в культуре и искусстве. Можно сколько угодно сетовать на общий уровень интернет-высказываний, но совершенно очевидно, что по популярности блогеры превосходят профессиональных журналистов, а доморощенный видео-арт доказывает, что самодеятельное искусство может завоевать массы.

Спору нет, сегодня в Сети встречаются первоклассные произведения и в высшей степени талантливые люди. Но на одного Юрия Дудя приходятся сотни «недудей», равно как на одного Дмитрия Глуховского, принципиально размещающего свои тексты в интернете, – тысячи графоманов, которые позволяют присвоить себе писательское звание. Сегодня библиография современных литераторов России насчитывает более 100 тысяч фамилий. Постарайтесь вспомнить хотя бы сотню!

Сеть – это великое демократическое пространство, где все равны вне зависимости от пола, цвета кожи, возраста, религиозных убеждений и политических пристрастий. Вне зависимости от таланта, образования, интеллектуального уровня высказываний. «Восстание масс» против подлинной культуры, о котором 90 лет назад писал Хосе Ортега-и-Гассет, практически завершилось. Победили массы.

Современное художественное творчество не то чтобы загнано в резервацию, но его перестали воспринимать как важнейший и неповторимый способ диалога с миром. С властью в том числе.

Опасное заблуждение.

Август 2020

Глядя на кирпичи

Прогрессивная общественность напрасно накинулась на уважаемую мною и миллионами российских сограждан Екатерину Филипповну Лахову за ее слова о том, что реклама мороженого «Радуга» напоминает ей флаг движения за права сексуальных меньшинств. На самом деле она оказала бесценную услугу и самому движению, которым увлечена достаточно скромная часть