Она всегда подозревала, что в ней было что-то безобразное, неприличное, неправильное – противоположное во всем правильной Лин. И что ее маленький несчастный ребенок заразился этой ее неправильностью.

– Где Мэдди? – спросила она.

– Майкл! – тут же откликнулась Лин, подливая чая Кэт. – Ты завтра на работу не пойдешь. У тебя отгулы есть?

– Не знаю…

Джемма поперхнулась чаем, подозрительно взглянув на Кэт.

– Как ты противно хлюпаешь! – скривилась Кэт.

– Извини… – пробормотала Джемма.

Когда у Джеммы на лице возникало особенное выражение – жалкое, как у побитого щенка, – Кэт страшно хотелось пихнуть, шлепнуть или хотя бы словесно поддеть ее. После этого она чувствовала себя виноватой. А потом ярилась еще сильнее.

«Неприятный я человек, – думала она. – И приятной никогда не была». «Катриона Кеттл, какая же ты злая и противная!» – вырвалось как-то у сестры Элизабет Мэри во дворе начальной школы. Кэт навсегда запомнила черное покрывало над дряблыми, в сетке красных жилок щеками. Кэт обуял настоящий кураж, как будто она собиралась прыгнуть с самого высокого трамплина в бассейне. «А вы – жирная злая монашка!» – выкрикнула она в ответ. Сестра Элизабет схватила ее за руку и принялась шлепать по ногам. Моталось покрывало. Тряслись жирные щеки. Дети со злорадным любопытством толпились вокруг. Лин с Джеммой прибежали из другого угла двора. «Ой! – сочувственно вскрикивала Джемма при каждом шлепке. – Ой!» – и так продолжалось, пока сестра наконец не устала и не отступила, грозно потрясая пальцем в сторону сестер Кеттл.

– Завтра, Кэт, тебе точно не стоит идти на работу, – сказала Максин. – Не смеши. Тебе нужен отдых. Дэн позвонит на работу и все объяснит. Да, Дэн?

Дэн как раз жевал булочку.

– Угу, – промычал он, прикрывая рот рукой. – Да, конечно.

Вчера вечером он был очень нежен, очень жалел ее, как будто она сильно заболела или повредила себе что-нибудь. Он превосходно изображал понимающего, надежного супруга – такого заботливого, такого милого! Но играл он, что называется, мимо. Кэт хотела, чтобы он был зол, чтобы в нем молчал разум. Ей хотелось, чтобы он засыпал врача назойливыми вопросами: «Подождите-подождите, это же наш ребенок? Как такое могло случиться?» Но нет… Он по-мужски сдержанно кивал, слушая врача. Двое трезво мыслящих мужчин спокойно обсуждали печальное, но, в общем, рядовое событие.

– Кэт, если ты не против, я вас ненадолго оставлю? – Дэн поднялся и поставил кружку в раковину.

– Ладно, иди, – ответила Кэт, глядя в тарелку.

– Ты куда? – спросила Джемма.

– Да так, выйду ненадолго, – ответил Дэн и поцеловал Кэт в макушку. – Ты как, детка?

– Я в порядке. В полном порядке.

Для Джеммы было несколько необычно интересоваться, куда идет Дэн. Кэт взглянула на сестру, которая сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и накручивала на палец длинную прядь волос. Она что-то знала? Что-то выудила у слесаря о том злополучном приключении? И не все ли равно было Кэт? Сейчас это казалось таким по-детски несерьезным. Какое теперь это имело значение? Что вообще имело значение перед лицом такого события?

– Джемма… – начала она.

– А? – Джемма чуть не выронила булочку, очнувшись от каких-то собственных мыслей. Она взяла пакет молока, с надеждой посмотрела на сестру и спросила: – Молочка?

– Забудь, что я сказала на Рождество. Ты знаешь, о ком я, – о Чарли. Я не должна была ничего такого говорить, но я была тогда не в настроении.

Вот. Теперь она искупила свое желание пнуть ее.

– А-а-а… Хорошо… Все в порядке… Я хочу сказать – кто знает… Понимаешь, у меня сейчас все отношения такие – несколько месяцев, и все, до свидания. Так что, скорее всего, мы расстанемся, но пока все очень хорошо, так что если ты…

– Джемма!

– Что?

– Заткнись и перестань мямлить.

– Извини.

Джемма замолчала на полуслове, взяла свою чашку и громко хлюпнула.

– Извини, – повторила она.

М-да… Кэт глубоко вздохнула. Она снова начала злиться. Все равно, похоже, хорошая мать из нее не выйдет. А вот колючая, злая, противная – это вполне возможно.

– Бабушка тебе звонила? – спросила Лин.

– Да. – Кэт приходилось прилагать огромные усилия, чтобы говорить как нормальный человек. – Она мне сказала, что природа лучше нас все знает.

Максин саркастически хмыкнула:

– Полная ерунда. А она тебе не сказала, что это Боженька забрал еще одну розочку к себе в садик?

– Нет…

– Это она сказала мне, когда я потеряла ребенка.

Лин тотчас опустила на стол свою чашку:

– А я и не знала, что у тебя был выкидыш.

– Был.

– Когда?

– Вам было тогда по три года… – Максин встала и, не поворачиваясь к ним, налила из-под крана воду в чайник. Сестры успели обменяться удивленными взглядами. – Вы все знали, что я беременна. Прижимались мордашками к животу и болтали с маленьким… – С полным чайником в руке она повернулась к ним. – Ты, Кэт, помню, больше всех интересовалась. Все сидела на диване, и болтала, и болтала с ним. Только так можно было тебя заставить обнять меня.

– Представляете, у нас бы сейчас был младший брат или сестра! – удивленно заметила Джемма.

– Случайно получилось, конечно, – продолжила Максин. – Сначала я до смерти испугалась. Даже подумывала об аборте, и тогда отцу пришлось бы целый год каяться в этом на исповеди. Но потом я свыклась с этой мыслью. Гормоны, наверное, успокоились. Ну, я и подумала: «Всего один ребенок, ты только представь!» Уж с одним-то ребенком я все сделаю правильно. Конечно, это было глупо – вы тогда были совсем крошки. У меня ни минуты свободной не было.

– Мама, я поверить не могу, что мы про это забыли, – немного виновато заметила Лин.

– Так вот. Ребенка я потеряла на тринадцатой неделе. – Она включила чайник. – Нечего было вас расстраивать. Я перестала говорить о ребенке, и вы мало-помалу о нем забыли. Вы были совсем маленькими, так что…

Кэт смотрела на мать, одетую в слаксы фирмы «Кантри-роуд» и блузку. Стройная, подвижная, элегантная. Короткие рыжие волосы – каждые три недели она ходит на стрижку, окраску и укладку. Выкидыш случился, когда ей было двадцать четыре года – девчонка, в сущности. Кэт вдруг подумала: нравилась бы ей Максин, если бы они учились в одном классе? Максин Леонард… Шикарная рыжая шевелюра, длинные-предлинные ноги, короткие-прекороткие юбки… Бабушка Леонард, бывало, говорила: «Ваша мама была диковатая», а они взволнованно разглядывали старые фотографии и спрашивали: «Правда, бабуля? Мама? Наша мама?»

Она бы, наверное, с ней подружилась. Кэт всегда водилась с плохими девчонками.