Ист, пятками ко мне, распластался на полу галереи. В узком замкнутом пространстве между резными панелями и стеной стоял затхлый дух, как в церкви. Голова моя очутилась не далее чем в футе от экрана: слава богу, конструкция была достаточно надежной, лишь кое-где были прорезаны отверстия. Дрожа и отдуваясь, я лежал, слыша, как в библиотеке кто-то говорит по-русски:

— … так что до поры нет необходимости менять приказы. Предприятие достаточно солидное, и не стоит создавать путаницу.

Эти слова мне запомнились, потому что были первыми услышанными, зато следующие несколько секунд я, ухватив Иста за ногу и жестами пытаясь вдолбить ему в голову необходимость убираться отсюда чем скорее, тем лучше, был слишком занят, чтобы обращать внимание на разговор. Но мой приятель, чтоб ему лопнуть, не собирался двигаться с места, показывая мне, что надо лежать тихо и слушать. Так я сделал, и мы вызнали целый ряд первоклассных военных тайн, ни больше ни меньше: про назначение генерал-комиссара Омской губернии и про грядущую отставку парня, командующего в Оренбурге.

«В Конной гвардии своих задниц бы не пожалели за такие секреты», — раздраженно подумал я и собрался уж было уползти, предоставив этой бестолочи-Исту в одиночку страдать своей опасной манией, как вдруг из библиотеки до меня донесся усталый, хриплый, но хорошо поставленный голос. Он назвал имя, заставившее меня замереть, насторожив уши.

— Итак, мы пришли к согласию по поводу наших планов? Отлично. Благодарю вас, господа. Вы хорошо поработали, и мы очень довольны представленными вами рапортами. Прежде всего речь идет о «Номере семь», разумеется. — Последовала пауза. — Хотя час и поздний, граф Игнатьев согласится, быть может, познакомить нас с основными его пунктами?

Игнатьев. Мой хладнокровный приятель из конторы регистратора. Без видимой причины сердце мое заколотилось еще быстрее, чем раньше. Осторожно повернув голову, я прильнул глазом к ближайшему из отверстий.

Стоявший под нами роскошный стол Пенчерьевского был ярко освещен и завален бумагами. Вокруг него расположились пятеро. На дальнем конце, лицом к нам, стоял Игнатьев — элегантный и важный в своем белом мундире; за спиной у него стояла та самая подставка, увешанная картами. Слева от капитана сидел крупный малый с седыми висками и в голубом расшитом кителе — маршал, не меньше. Напротив, справой стороны от Игнатьева, устроился высокий, с крючковатым носом и лысиной штатский; его подбородок покоился на сложенных ладонях. Высокая спинка придвинутого к ближнему концу стола кресла скрывала сидящего в нем, но мне показалось, что голос принадлежал именно ему, поскольку сидевший рядом адъютант произнес:

— Это необходимо, Ваше Величество? Все уже решено, и кроме того, я боюсь, что вы на сегодня уже перетрудились. Быть может, завтра…

— Нет, лучше сегодня, — заявляет сидящий, и в голосе его слышится жуткая усталость. — Я не настолько уверен в своем завтрашнем дне, как это было раньше. А дело крайне спешное. Прошу вас, граф, продолжайте.

Адъютант поклонился. Я почувствовал, как Ист разворачивается ко мне. На лице его было написано крайнее изумление, а губы беззвучно шептали: «Царь? Сам царь?»

Ну, наверное, кого же еще могли они называть «величеством»? [XXVIII*] Я не знал, но навострил глаза и уши, как только Игнатьев поклонился и встал вполоборота к карте. Его негромкий, металлический голос отражался от панелей библиотеки.

— «Номер семь», план, известный как экспедиция на Инд. С позволения Вашего Величества.

Я решил, что ослышался. Инд — это же в Северной Индии! Какого черта им там нужно?

— Пункт первый, — продолжает Игнатьев. — Учитывая, что внимание союзных сил, прежде всего Великобритании, приковано к вторжению в Крым, появляется возможность распространить нашу политику умиротворения и просвещения на неспокойные страны, расположенные между нашими восточными и южными границами. Пункт второй: вернейший путь воплотить в жизнь эту политику, а заодно нанести сокрушительный удар врагу, состоит в уничтожении, путем народного восстания, поддержанного армейскими силами, позиций Англии на индийском континенте. Пункт третий: время для военного вторжения сил Вашего Императорского Величества пришло, и нужно действовать безотлагательно. Вот почему речь идет об экспедиции на Инд.

Мне показалось, я перестал дышать — настолько невероятным было услышанное.

— Пункт четвертый. Вторжение будет предпринято силами тридцатитысячного корпуса, в том числе десять тысяч казаков. Генерал Дюамель, — Игнатьев поклонился лысому, — агент Вашего Величества в Тегеране, заверяет, что операция будет поддержана Персией, если ту удастся спровоцировать на войну с британским союзником, Турцией. Пункт пятый…

— Бросьте вы эти пункты, — говорит Дюамель. — Последний невыполним: Персия останется нейтральной, но враждебной интересам Британии — как обычно.

Игнатьев снова поклонился.

— С разрешения Вашего Величества. Проговорено и одобрено, что силы афганцев и сикхов должны быть вовлечены в борьбу с Англией, помогая нашему вторжению. Они должны понимать — как и все туземные народы Индии, что наша экспедиция не носит завоевательного характера, ее цель — ниспровергнуть власть англичан и освободить Индию. — Капитан сделал паузу. — Тем самым нам предстоит освободить народ, служащий источником благосостояния Британии.

Он взял указку и обратился к карте, изображавшей Центральную Азию и Северную Индию.

— Мы наметили для будущего вторжения пять возможных путей. Прежде всего, это три пустынных маршрута: Усть-Юрт — Хива — Герат; Раим — Бухара; Раим — Сырдарья — Ташкент. Данные пути, хотя и получили поддержку генерала Хрулева,[71]— при этих словах крепкий малый с бакенбардами приподнялся в кресле, — были оставлены, так как проходят через неспокойные районы, где действуют еще незамиренные таджики, узбеки и кокандцы под руководством своих разбойных вожаков Якуб-бека и Иззата Кутебара. Вопреки принятым против этих бесчинствующих бандитов строгим мерам и занятию их гнезда, Ак-Мечети, они пока достаточно сильны, чтобы задержать продвижение экспедиции. Чем меньше нам придется сражаться до перехода через индийскую границу, тем лучше.

Игнатьев проехал указкой вниз по карте.

— Таким образом, южные маршруты, в обход Каспия, являются более предпочтительными: либо через Тебриз и Тегеран, либо через Герат. Выбирать между ними сейчас нет необходимости. Дело в том, что пехота и артиллерия могут быть легко доставлены через Каспийское море в Герат, в то время как конница пройдет через Персию. Как только мы окажемся в Персии, британцы разгадают наши намерения, но будет поздно, слишком поздно. Мы проследуем через Кандагар и Кабул, встречая теплый прием, благодаря ненависти, питаемой афганцами к англичанам, и двинемся в Индию.

— Согласно надежным сведениям, — продолжает граф, — в Индии расквартированы двадцать пять тысяч британских солдат и триста тысяч туземных войск. Последние проблемы не представляют — стоит нам начать вторжение, большинство из них разбежится или примкнет к восстанию, спровоцированному нашим присутствием. Будет удивительно, если спустя шесть месяцев после нашего перехода через Хайбер на континенте останется хоть один английский солдат, штатский или хотя бы одно британское поселение. Индия будет освобождена и возвращена ее населению. Оно же будет нуждаться в нашей помощи и военном присутствии — в течение неопределенного периода времени, на случай попытки реванша.