- Ты меня не понимаешь, а я не понимаю другого, - буквально выплюнула она. - Какого черта вообще тебе нужно было так много? Ты ведь и так заполучила Никиту, но тебе этого оказалось мало. И эти двое вокруг тебя вились, как два идиота. Как будто других баб кругом не было.

Мне казалось, что слова Наташи - тщательно и долго сдерживаемый поток, который сейчас прорвал невидимую плотину. Неужели я просто не замечала все это время, что рядом вовсе не друг, а человек, который меня ненавидит?

- А ты ведь своего добилась. Никому твои близнецы не достались… только смерти и тебе.

Эти слова Наташа прошипела с такой злобой, что я поняла - мне хочется только одного: сбежать.

Развернув тележку, направилась к кассам быстрым шагом. В голове хаотично мелькали мысли - была ли подруга так озлоблена на меня всегда? Или это случилось внезапно? Не делала ли она все, что было в ее силах, чтобы мне напакостить?

Господи… за что мне все это? Слишком много всего обрушилось на мою голову за очень короткий срок. И у меня даже не осталось человека, который бы приехал ко мне в любое время дня и ночи, чтобы выслушать и поддержать!

Быстро оплатив покупки, я буквально выбежала из магазина. Передала пакеты ожидавшему меня водителю и, устроившись в машине, сделала глубокий вдох.

- Домой, - отдала я указание, сама же откинулась на спинку сидения и натянуто улыбнулась сама себе, когда передо мной открылась простая истина.

Я была счастлива здесь и сейчас. Скоро родится наш с Сашей малыш, дедушка жив и здоров. А у меня… У меня есть тот человек, который готов приехать ко мне в любое время суток в любую точку земного шара. И сейчас я нуждалась лишь в одном - оказаться рядом с ним как можно скорее.

Все остальное же могло лежать у моих ног в виде праха.

Все остальное - было совершенно неважным.

- Александр Викторович, к вам… посетитель.

Я оторвал глаза от монитора. Последние дни были наполнены не самыми приятными хлопотами, и это был первый раз на неделе, когда мне удалось нормально сесть за работу.

Он стоял на пороге, с нескрываемым презрением оглядывая мой кабинет и офис. Пренебрежение ко всему окружающему читалось в его позе и всем его облике, но он не пытался пройти ко мне, как хозяин положения. Он нетерпеливо, но стоически ждал, когда я позволю.

Мой отец. Такой же холодный, как обычно. Такой же бесчувственный.

- Я приму его, Лара, - сказал я секретарше, отпуская ее жестом руки.

Вознесенский-старший царственно вплыл в кабинет, его немигающий взор остановился на мне. Я усмехнулся в это каменное лицо и лениво поинтересовался:

- Чем обязан данному визиту в столь недостойный твоей важной персоны мой скромный офис?

Он поджал губы - как всегда, недовольный. Мной, моим поведением, самим моим существованием.

- Ты должен немедленно приступить к своим обязанностям в семейной фирме, - отчеканил человек, что назывался моим отцом.

Мои брови стремительно взлетели вверх от подобного заявления. Впрочем, это было так на него похоже. Так самонадеянно и бескомпромиссно. Так бесконечно… смешно.

Последнему чувству я и поддался. Запрокинув голову, громко захохотал. Смеялся прямо в это надменное лицо, что сейчас приобрело хмурое выражение.

- Я должен… прости, что? - выдохнул, когда смех иссяк. - Ну, это даже для тебя слишком нагло и самоуверенно!

Если не считать того, как он мрачно на меня смотрел, моя реакция его не слишком смутила. Папаша повторил:

- Ты должен оставить свою глупую работу и заняться семейным бизнесом!

Боже, он и впрямь думал, что может прийти сюда и командовать мной!

Я плавно поднялся из кресла, обошел стол и остановился напротив него. Сложив на груди руки, насмешливо заметил:

- У меня для тебя есть потрясающая новость, Виктор Сергеевич. Даже две! Первая - я ничего тебе не должен. И не желаю иметь с тобой ничего общего. А вторая…

Я внимательно вгляделся в его лицо. Что там было, за этими морщинами, за огрубевшей кожей? Неужели он и впрямь настолько бесчувственный? Впрочем, чему я удивлялся? Этот человек испортил жизнь двоим своим сыновьям - оттолкнул от себя одного и превратил в монстра другого. Он бил свою жену, он и сейчас считал, что может всем диктовать, как жить и что делать.

- Я смотрю на тебя… - произнес я с кривой улыбкой. - Смотрю и даже сейчас до конца не верю, что ты такой! У тебя только что погиб сын и все, что тебя волнует - это твоя проклятая фирма?!

- Это не просто фирма! - прогремел он в ответ. - Это - традиции! Это - преемственность поколений! Дело наших предков! Все то, что ты, жалкий мальчишка, никогда не уважал!

- И не буду, - выплюнул с отвращением я. - Потому что все это - фикция. Потому что ты сам превратил семейное дело черт знает во что! И при этом даже не замечал, что творится у тебя прямо под носом!

- Что ты хочешь этим сказать? - поинтересовался он грозно. Но это давно не впечатляло.

Я с презрением покачал головой, устало усмехнувшись:

- Так вот вторая новость, папочка, в том, что от твоей фирмы остались только рожки да ножки. Твой драгоценный старший сын давно пустил ее под оплату своих долгов, а тебе показывал поддельные отчеты. У тебя больше нет фирмы, Виктор Сергеевич.

- Ты лжешь!

- А смысл? - передернул я плечами. - Ты сам во всем убедишься и очень скоро. Например, когда к тебе придут, чтобы все конфисковать.

Он пошатнулся. Отступил на шаг, потом второй. И все так же, неверной походкой, вышел из моего кабинета. И, как я надеялся - из моей жизни. Отныне и насовсем.

Я видел, что сказанное мной его сломило. Буквально уничтожило. Но не испытывал от этого ни торжества, ни раскаяния.

Среди ночи меня разбудил телефонный звонок. Рядом тревожно зашевелилась Мира, но я кратко шепнул ей:

- Спи.

На экране смартфона отражался номер матери. Не возникало сомнений - произошло нечто серьезное.

- Алекс…

Ее голос звучал напряженно. И было в нем что-то еще - неясное, но странное. Нахмурившись, я коротко спросил:

- Что случилось?

- Алекс… - повторила она и, сделав вдох, словно ей требовалось набраться сил для следующих слов, добавила:

- Отец умер.

- Что?

Я сел в кровати. Меня обеспокоил даже не смысл ее слов, скорее… ее тон.

- Умер, - всхлипнула она, а потом странно рассмеялась:

- Он не хотел давать мне развод, а теперь… умер…

Меня охватило дурное предчувствие. Я осторожно уточнил: