Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был странный мальчик – он говорил так, будто читал вслух скучную книгу для взрослых. Это никак не вязалось с ее представлением о мальчиках шести лет.
– Ну а если с вашей мамой что-то случилось?
– Нет. С ней ничего не случилось.
– Откуда вы знаете?
– Я ее хорошо чувствую. У нас сильная связь.
– Ну хорошо. Я не буду звонить в полицию. До завтра. Но как она узнает, что вы у меня?
– Я оставлю ей записку. А сейчас можно я пойду вымою руки – я дотрагивался сегодня до всяких поверхностей. Хотя и пользовался антисептическим гелем для рук “Санителль”. Я вам его рекомендую. Часто подобные вещи делают руки сначала липкими, а потом очень сухими, – этот, пожалуй, лучшее средство. С экстрактом алоэ и витамином Е.
Она отвела его в ванную комнату, порылась в шкафу, достала чистое полотенце и села в гостиной у окна, кутаясь в халат. За окном, вокруг фонаря, зачиркали блестки дождя.
В окне мельтешили столбы, деревья, поля и только небо стояло неподвижно. В нем пуговицей торчала луна. Яркая, плоская, холодная. Поезд тащился обратно в Брюссель. А ей нужно в Лондон.
Красное вино увеличивает количество красных телец в крови. Она представила их – несчастные, стоят толпой, держат плащики на груди. При чем здесь плащики? А почему бы нет? Так вот, они мне нужны, эти красные тельца. У меня их недостаток. И оттого все время низкое давление. Поэтому лучше согреваться красным вином.
Девушка, сидящая через ряд, читала книгу, и румянец заливал ее скулы, названия не видно, только часть имени автора – Vladi… Дальше не разглядеть. Кого с таким увлечением и волнением читают? Красное вино – размытое сознание. Вагон качнуло, девушка подняла книгу. Lolita. Что же еще.
Как глупо все вышло в гостинице. Как глупо. О каких мужчинах я могу думать, если у меня есть сын. Мой любимый мальчик. Мой маленький принц.
Странная все-таки картинка за окном: размазанная трава и застывшее небо, сюр, Магритт. Недавно на “Сотбисе” продавали его гуашь – сидящие гробы, два, рядом. Это постоянное влечение человека слиться в пару, и успокоиться, сидеть, а лучше лежать. Найти пару, и лежать, долго, годами, – скучно. Вот я нашла, и уже лежала, и уже сидела, и чего, чего, спрашивается? Еще вина? Хватит.
Как ровно расчерчены поля. Разноцветные прямоугольники, просто как по линейке, с самолета совсем загляденье. А что это мы так низко, а, это не самолет, точно, больше вина не буду, а то забуду, куда еду. Когда-то давно была у стоматолога, выпросила таблетки и газ, а когда вышла на улицу, долго понять не могла, кто я, – может, дом, и стоять нужно прямо? А может, автобус, тогда нужно куда-то двигаться, или, может, совсем никто?
Впереди вскочила женщина с красным лицом и, проводя рукой вокруг себя, закричала, что они всей семьей из Израиля, а в Лондоне их ждет пересадка на самолет в Аргентину, на который они точно не успевают, и кто им вернет огромные деньги за билет, она не знает. Этого, к сожалению, не знал в вагоне никто. А поэтому все молчали и смотрели на ее красное лицо. Женщина постояла еще, а потом села.
Пассажиры отвернулись к окнам, в кулаки захихикали эти, с резцами, люди оборачивались на них с укоризной, те стягивали губы, сдерживались, но ничего не могли поделать, резцы так и лезли наружу. Рыжеволосой хотелось гневно им прокричать, что нет ничего смешного в чужом несчастье и что у нее ребенок шести лет, совсем один, и неизвестно, где он ее ждет, и что телефон у него не отвечает, но мысль о том, что они опять будут смеяться, остановила. Она демонстративно стала смотреть через проход, будто знать не желала своих попутчиков.
Там молодой человек со сложной стрижкой читал книгу Into a dark realm Раймонда Фейста. А слева от него старушка закладывает страницу в журнале запиской: “Дорогая моя Дженни… ”
Все по парам. А она опять одна. И опять в Брюссель. Из Брюсселя в Брюссель. Смешно. Желтое в окне. Какие-то глупые цветочки размазывались в пюре. Мне плохо – нет, мне хорошо – нет. Мне очень плохо – может быть. Отлично! Она уже научилась скрывать кое-что от себя. Манипулировать собой. Скоро научусь обманывать себя и стану счастливой. Где мой любимый сын?
– Почему вы не замужем?
Мисс Кабаз вздрогнула и обернулась. Мальчик пытался сложить большое полотенце.
– Ну. Как-то не случилось.
– У вас, видимо, слишком высокие ожидания от мужчины.
– Почему? Почему вы так думаете?
– Вы не хотите идти на компромисс. И боитесь, что если даже решитесь, то будете пытаться переделать партнера, а из этого ничего хорошего получиться не может. Да наверняка у вас уже был подобный неудачный опыт. А менять ваши ожидания вы тоже не собираетесь. – Он аккуратно, не торопясь, соединял концы полотенца с одной стороны с концами с другой.
– Откуда вы все это знаете?
– Я вижу. Этим страдают многие мамины подруги.
– Да?
– И знаете, в чем ваша ошибка?
– В чем же?
– Вы очень ограничиваете себя в желаниях. Просите малого. Вам дают это малое. А вас оно не устраивает.
Она молча смотрела на него. Он наконец закончил, положил полотенце на стул и поправил загнувшийся ворот рубашки.
– Это ваш отец? – Он показал на фотографию, которая стояла на каминной полке.
– Да.
Мальчик подошел к камину и взял черно-белую фотографию в строгой рамке.
– Он похож на военного.
– Он и был военным.
– Вы скучаете по порядку?
– Что?
– Судя по тому, как вы живете. – Он вернул фотографию на место. – Скорее всего, у вас ОКР либо эпизодического, что вряд ли, либо хронического характера.
– Что?
– Обсессивно-компульсивное расстройство в сочетании с ленью. Вам необходим безупречный порядок, только в нем вы чувствуете себя абсолютно комфортно.
– А с чего это вы решили, что я ленюсь?
– Когда я попросил у вас полотенце, вы вздохнули, вам стало неприятно. Хотя вам очень хочется понравиться людям, а достать полотенце – совсем уж несложная задача. А когда вы положили полотенце на полку около раковины, вам было важно, чтобы оно лежало параллельно краю стола. Вы несколько раз его подвигали, но все же порядок в доме у вас идеальный только на первый взгляд.
– Что вы имеете в виду?
– Когда вы открывали все тот же шкаф для белья, я видел: там было небезупречно. И это значит, что вас больше интересует видимый порядок. А копать в глубину вам вообще-то лень.
Ей стало неприятно.
– Для шестилетнего вы слишком много знаете.
– Да, мне это уже говорили. Хотя я, конечно же, так не считаю, но верю вам. Со сверстниками мне разговаривать совершенно не о чем. – Он вздохнул и опять улыбнулся: – Не обижайтесь. У вас в целом очень уютно. Сколько вам лет?