Поля, кусты, поля, кусты. Какое все одинаковое. Кусты, кусты, кусты. Как же она соскучилась по сыну. Где он там? Должен сегодня вернуться. Скорее бы к нему. Зачем она приезжала сюда? Боже, какая все это была глупость.

Спальню освещала фосфорическая луна. Мисс Кабаз закрыла глаза, и луна, поморгав черным пятном, исчезла.

В голове заворошились мысли. Среда, а она забыла вытащить мусор. Завтра придется либо встать до семи, либо ждать до субботы. И то и другое неприемлемо, значит, нужно это сделать сейчас.

Она вздохнула, откинула одеяло и, набросив на плечи халат, спустилась в кухню. Там, не включая света, достала из контейнера пластиковый пакет с мусором, связала его и потащила по коридору на улицу. Одной рукой она придерживала халат на груди, чтобы не распахнулся, другой, стараясь не выронить пакет, долго не могла повернуть дверную ручку.

Снаружи было неожиданно ветрено, будто задуло оттого, что она открыла дверь. Сделав несколько шагов к фонарному столбу, мисс Кабаз прислонила к нему мешок, но тот завалился набок, она вертела его и так и сяк, но он сопротивлялся. Она чертыхнулась, встряхнула его и с силой ткнула к столбу. Мешок наконец осел и замер. Она подождала несколько секунд, убедилась, что он не завалится опять, и развернулась к дому.

Но там, рядом с открытой дверью, в ее тени, кто-то стоял. Бешено застучало сердце.

– Кто это? – сипло спросила она.

– Извините, я совсем не хотел вас пугать. Я просто увидел, как вы вышли.

– Кто вы?

– Я ни за что бы не решился вам позвонить. – Голос был детский.

– Кто вы? – повторила она, потому что не знала, что еще говорить.

Тень зашевелилась, и в свет фонаря шагнул мальчик. Встал, опустив руки вдоль щуплого тела.

– Извините. Я знаю, уже довольно поздно, но у меня не было выбора. – Он виновато улыбнулся.

– Ничего, ничего, – сказала она неискренне, запахивая плотнее халат.

Тянуло сырой прохладой. Мальчик был в шортах, в тоненьком пуловере, с сумкой через плечо, белым кулачком сжимал веревки мешка, лежащего на земле у его ног.

– Вы, должно быть, замерзли?

– Немного. Но если расслабить мышцы – не так страшно.

Она никак не могла понять, сколько ему лет.

– Где ваши родители?

– Значит, вы меня не помните. А я надеялся, что вы меня узнаете. И мне не нужно будет все вам объяснять. У меня довольно заметная внешность.

Она попыталась вспомнить, но у нее ничего не вышло.

– Где ваша мама?

– Моя мама уехала и вовремя не вернулась.

– Что значит – не вернулась?

– Она должна была меня встречать. Но не встретила. Ключей от дома у меня нет, да и все равно я не смог бы жить один – у меня нет денег, и я совершенно не умею готовить.

Он замолчал, сделал еще шаг вперед, чтобы она смогла его рассмотреть, и опять улыбнулся. У него действительно была запоминающаяся внешность. Рыжие кудрявые волосы, бледное лицо и очень светлые глаза.

Тут она поняла, что действительно видела его раньше.

– Я живу с мамой в соседнем доме уже год. Я бы ни за что вас не потревожил, но я видел, как вы вышли из дома.

– А вы пытались позвонить маме? – Она не знала, как разговаривают с детьми его возраста, и потому говорила медленно.

– Нет. У меня разрядился телефон, а зарядку я оставил дома. Я никому не могу позвонить. – Он передернулся, словно по нему пробежал несильный электрический разряд, и, опять извиняясь, улыбнулся.

Мисс Кабаз жестом пригласила его войти.

Рыжеволосой снились гномы. Они гребнями расчесывали ее длинные волосы и пели песенку про поляны, на которых ночуют сумерки. Она наклонила голову, чтобы лучше расслышать их серебряные голоса. Один из гномов дернул ее за волосы, большая прядь осталась в его маленьких ручках, и она проснулась.

За окном вода колотила по серым лужам. Поезд стоял в Лилле.

– Мы что, приехали?

– Нет, мы вот уже час здесь стоим.

Она приподнялась, мужчине рядом пришлось долго и неуклюже выкарабкиваться, выпуская ее, а его женщины опять противно хихикали в кулачки.

В кафетерии было почти пусто, кроме буфетчицы – всего двое. Она и уже пьяный мужчина с синими щеками. Он подмигивал всему, на что падал его взгляд, хватался за столы и стены и всячески старался казаться трезвым. Глядя на него, можно было подумать, что поезд все еще едет.

Она достала деньги и, покосившись на пьяного, заказала себе вина. Буфетчица хотела что-то сказать и даже открыла рот, но к ней подошел начальник, строгий мужчина в серой униформе, и заговорщицки зашептал на ухо. Переварив услышанное, буфетчица объявила рыжеволосой, что в туннеле все серьезнее, чем они раньше думали.

– Не торопитесь. Стоять будем долго, – протянула ей маленькую бутылку и стакан.

– Но мне нужно в Лондон! У меня там маленький сын. Совсем один.

– Что можно поделать, если в туннеле пожар. Будем стоять. Пока не потушат.

– Тогда я успею его догнать. – Женщина кивнула в сторону синещекого.

Буфетчица улыбнулась нервно, на своем веку она насмотрелась на пьющих.

Объявили, что двери открываться не будут – пусть курильщики на это не рассчитывают. Сколько бы ни пришлось стоять в Лилле – никто не сможет выйти на территорию Франции, так как сели на поезд все в Бельгии, а выйти должны в Великобритании.

И тут народ побежал за едой – образовалась чудовищная очередь, все быстро закончилось, но люди не разошлись, а остались терпеливо ждать неизвестно чего. И между ними терся синещекий и спрашивал, откуда они все взялись.

Женщина допила вино и пошла на свое место. По дороге объявили, что поезд, скорее всего, вернется обратно в Брюссель.

– Оставьте ваши вещи здесь. – Мисс Кабаз показала мальчику на стул у стены. – Пойдемте позвоним вашей маме, и сразу все выяснится.

Он пристроил сумку и мешок на гладкой столешнице, потом втащил в прихожую объемный чехол.

– Что это? – Ее брови исчезли под короткой челкой.

– Виолончель.

Поднялись в гостиную на один пролет.

– Но я не помню мамин номер наизусть. Он в телефоне, который разрядился.

Она все равно взяла в руки телефонную трубку, и в тишине запели звуки набора.

– Куда вы звоните?

– Сначала нужно позвонить в полицию. Заявить, что вы потерялись.

– Прошу вас, не звоните туда. Пожалуйста. Мне только шесть лет. Официально родители не имеют права оставлять детей одних, пока им не исполнится четырнадцать, и я боюсь, что полиция может доставить ей много хлопот. Я не хотел бы стать источником ее проблем. Она должна была приехать сегодня, но, видимо, опоздала на поезд.