временем эсминцы Руднева и Рейценштейна повернули направо и начали обходить поредевшую армаду катеров по широкой дуге, ведя беглый огонь из всех орудий. Атака противника окончательно выдохлась, уцелевшие развернулись и попытались удрать. А когда эсминцы преградили им дорогу, начали массово выбрасываться на берег острова Шчедро.

— Оскар Викторович, распорядитесь, чтобы наши ребята собрали все брошенные катера и переловили их экипажи! — велел я и устало побрел в рубку. Из тела словно все кости разом вынули, заменив их воском — такая вдруг усталость навалилась. Бляха, ведь на волоске всё висело! Могли разом всех линкоров лишиться! Ведь спланировано всё было очень хитро! Исполнение подвело, но задумка-то хорошая — засада легких сил за островом. Я бы и сам, имея несколько десятков торпедных катеров против полудюжины линкоров, действовал бы аналогично! А ведь разведка ни о чем таком нас не предупредила! Эх, товарищ Целебровский, недоработка, недоработка! А еще мне на косяки пенял, сам то...

— Алексей Александрович, действуем по плану? — осторожно спросил Эссен, заметив, видимо, моё состояние.

— Конечно. Николай Оттович! Ведите колонну! — кивнул я. — Иван Константинович, радиограмму всем циркулярно: топить всё, что виднеется на поверхности, в том числе и лодки! Близко к противнику не подходить, снарядов не жалеть! Никто не должен уйти!

Часть 3. Глава 4

Глава 4

Рассказывает штабс-капитан лейб-гвардии Измайловского полка Денис фон Смиттен

Моя служба уже который год была насыщенной, но далекой от героизма. Можно сказать, что заурядной. Хотя я очень старался, рвался, пытался. Тщетно! Как-то так всё складывалось в моей судьбе, что не удавалось проявить себя. Добиться успеха своей решительностью, умом, удачей и выучкой. Когда можно было заслужить ордена и чины не «крепким задом», а под пулями. Когда можно было сделать большой и решительный шаг к грандиозной карьере…

Я буквально изнывал от тоски. Испытывал самые настоящие физические страдания от того, что судьба надо мной как будто издевается. Мне, раз за разом, поручали очень важные, но совершенно скучные задания. Что-то довести. Кого-то найти. Кому-то передать послание. И так далее, и тому подобное. Даже если задания изначально не были скучными, то, будьте уверены, моя «счастливая звезда» их таковыми сделает.

Вот, к примеру, мы обеспечивали переезд нашей будущей императрицы в Россию. И что? Изо всех групп прикрытия попалась только моя! В результате, когда все остальные участники представлялись невесте цесаревича, я сидел в Шпандау и гадал: расстреляют меня или нет? Расстреляли, конечно… Ха-ха-ха! А потом? Когда все отправлялись на подготовку покушения в Питер или на разведку в расположение англичан, когда кто-то добывал себе крестики на грудь и звездочки на плечи в Польше, Прибалтике, на Кавказе, что делал фон Смиттен? Правильно: вместе с группой Ренненкампфа ползал в болотах! А перед Турецкой войной — все на полигоне, осваивают новую технику и оружие, а я — ищу какого-то Джугашвили, с целью заманить его служить во флоте. Кто такой был тот семинарист, для чего его надо было заманивать (а он ведь сам пришел, добровольцем записался!) — никто мне ничего не объяснил. Мол, это был приказ самого императора… Потом зимний рейд по бескрайним просторам Матушки-России, операция «Зимняя гроза», с целью выявить голодающих крестьян и собрать взятки с помещиков. Тоже знаете ли, удовольствие так себе — то прокопченные избы, то заплывшие салом глазки...

Поэтому, когда я прослышал о том, что скоро начнется война с Австро-Венгерской империей, то решился на, в известной мере, отчаянный шаг. Я отправился к самому государю с прошением направить меня в любую строевую часть, которая должна будет принять непосредственное участие в боевых действиях.

Император весьма удивился такого рода обращению, ведь, как правило, подобные вопросы решал не он. Но я настаивал и просил не ломать мою карьеру и судьбу очередным сидением по тылам. И смог убедить государя оказать мне милость: на бумаге прошения Его Величество собственной рукой начертал: Приказываю назначить штабс-капитана Дениса фон Смиттена командиром роты Лейб-гвардии Отдельного горно-стрелкового батальона имени Алексея Петровича Ермолова.

Буквально бегом покидая аудиенцию, я еще не знал, что наш милостивый император в очередной раз тонко пошутил: в нижние чины и унтеры отдельного горно-стрелкового батальона имени генерала Ермолова набирали исключительно чеченцев, а офицерами ставили разного рода немцев, каковых в Российской Империи хватало с Петровских времен.

В части меня встретили неприветливо, мягко говоря. Не спасли даже награды на парадном кителе. Всё-таки батальон относился к лейб-гвардии и про мои реальные «подвиги» сослуживцы узнали довольно быстро. Бойцы смотрели на меня, как на малолетнего дурачка. У всех нижних чинов и большей части офицеров был за плечами солидный боевой опыт: с 1888 года батальон принимал участие в так называемом замирении Финляндии. А когда чухонцы банально закончились (либо отправились на Транссиб, либо сгинули в болотах), подразделение перекинули в Царство Польское, где горцы снова занялись привычным делом: отлавливать в лесах инсургентов и резать им головы. Сказывают, что Наместник Великого княжества Финляндского генерал-фельдмаршал Федор Логгинович Гейден и Генерал-губернатор Царства Польского генерал от кавалерии Павел Павлович фон Ренненкампф остались чрезвычайно довольными действиями батальона: почти все нижние чины и офицеры награждены орденами и медалями (а многие и по два-три раза), его командиру — полковнику Фёдору Фёдоровичу фон Таубе присвоено звание генерал-майора, а само подразделение причислено к лейб-гвардии.

В общем, у батальона была очень богатая история и солидный боевой опыт специфической «неправильной» войны. У каждого бойца — свое личное кладбище минимум на десяток человек.

И тут появляюсь я! Причем по личному приказу Его Императорского Величества... эдакое чудо чудное и диво дивное, непонятно зачем к ним присланное.

Командир батальона Федор Федорович фон Таубе в приватной беседе после официального представления посоветовал мне на солдат не давить, прислушиваться к советам бывалых унтер-офицеров, имеющих непререкаемый авторитет среди солдат. А то, по его словам, была парочка инцидентов, когда свеженазначенные офицеры после конфликта с нижними чинами вдруг... пропадали. Одного, правда, нашли через полгода — утонул в выгребной яме (по официальной версии). Надо ли говорить, что я после таких новостей спал с заряженным револьвером под подушкой.

Впрочем, эти, звероватого вида (им разрешалось носить усы и бороды, а в качестве головного убора папаху) солдаты, оказались вдруг довольно дружелюбными. А командир отделения первого взвода фельдфебель Ибрагим-хаджи Кадыров даже взял надо мной негласное шефство. Кстати, почетное звание «хаджи» в батальоне имели почти все унтер-офицеры — в прошлом году, после