Вздохнув, отец повернулся, взглянув на спящую Мбу, чьи ноги немного свешивались с кровати.

– Ты должна быть сильной ради всей нашей семьи, – сказал отец. – Я скоро вернусь.

– Но куда ты? – спросила Озомена.

Отец рассеянно почесал голову, он недавно постригся совсем коротко.

– Во всяком случае, я не могу взять тебя с собой, – сказал он наконец. – И если мама будет спрашивать, ничего ей не говори.

Но Приска так ни разу и не поинтересовалась, а отец так и не вернулся.

Да, Озомена не помнила, в какой последовательности произошли эти два события, а уточнить у близких она не решалась.

Глава 24

– Мам, когда я вернусь к учебе?

Мама ест папайю, стараясь не размазать помаду, а для этого надо как можно шире открывать рот. Она разрезала папайю на мелкие кусочки, подхватывает их вилкой, но все равно настолько широко открывает рот, что я вижу ее желтый от мякоти язык. Папайя очень спелая, ее и жевать не надо. Мама просто раздавливает ее языком и глотает.

– А что это ты себя обкорнала? – спрашивает она. – Уж больно легкомысленный у тебя вид. У меня умер муж, я ношу длинные волосы, ты – короткие, и что подумают люди?

– Мам, я постриглась не из-за легкомыслия, а по другой причине.

– И по какой же? Папа любил, чтобы ты носила длинные волосы, потому что это женственно. Если б я не заболела, Оджиуго не посмела бы постричь тебя.

Я начинаю вздыхать, а мама говорит сердито:

– Что это ты вздыхаешь? Кто из нас двоих овдовел, а? Да что ты можешь знать о страдании. Думаешь, те маленькие трудности, с которыми ты столкнулась, пока я спала, перевешивают мое горе?

Я уже начинаю злиться. Зачем со мной так разговаривать? Разве я не обмывала маму, пока она спала? Разве не ухаживала за ней? Я покупала продукты, готовила, содержала нас обеих в чистоте. Ну зачем она так? Думает, что я все такая же, какой была до ее болезни? Разве я не…

– Давай собирайся, мы едем на рынок. – Вот мама всегда такая отходчивая, потому что у нее веселый нрав. – Думаю, ты в таком настроении, потому что взрослеешь. Нгва, оденься покрасивей и пойдем.

Мне вовсе не хочется на рынок. Я уже боюсь этих мест, знаю, что там бывает. С другой стороны, у нас появились деньги, да и что мне делать дома одной? Все равно я пока не придумала, как быть с этой соседской девчонкой. Я одеваюсь понарядней, и мы с мамой выходим из дома. Я думала, что мы отправимся на Старый рынок, но мама везет меня на Новый – в том районе Ока, где мы раньше жили. И тут я понимаю, что маме просто хочется покрасоваться.

Мы входим на Новый рынок. Мама как праздник, на который стоит взглянуть. Все окружающие называют ее не иначе как «нваный оча»[114], «ойибо»[115] или «красавица», при этом никто не смеет хватать ее за руку или обниматься с ней, потому что она выглядит как настоящая леди. Ну а откуда у нее взялись деньги, это никого не волнует. Это тот самый рынок, где прежде мама покупала одежду и золотые украшения. Я следую за ней как хвостик, но после всех перипетий сильно робею, иду, потупив взор, помня, что еще вчера жизнь наша обстояла совсем иначе. Вдруг вспомнив про ноги духа, я резко поднимаю голову. Уж нет, не дай бог снова увидеть что-нибудь подобное, у меня и так проблем хватает.

Мама ведет меня к новым рядам, где много бутиков с кондиционерами и кафельными полами. Мы входим в один из таких магазинчиков: в отличие от других людей местный хозяин ведет себя довольно сдержанно, с достоинством. Этот человек явно пользуется осветлителем для лица, отчего оно кажется желтушным. Волосы у него уложены в локоны Джерри, поверх рубашки свисает крест. Поднявшись со стула, он предлагает маме присесть, хотя вокруг полно стульев.

– Здравствуйте, – говорит он. – Не желаете ли испить чего-нибудь прохладительного? Могу предложить кока-колу, спрайт, содовую…

– Спасибо, не стоит беспокоиться, – отвечает мама.

Магазинчик весь сверкает под лампами холодного света. Тут есть и другие покупательницы, скорее всего, студентки из ASUTECH[116]. Одна из них злится, что мама перехватила внимание на себя и теперь ей занимается не лично владелец магазина, а его подручные. Продавцы поспешно упаковывают ее товар, она много чего накупила и теперь уходит, бросив на маму злой взгляд, но та даже бровью не повела, потому что в упор ее не видит.

– Я хочу приодеть свою дочь, хочу, чтобы вы предложили мне самый уникальный товар, – говорит мама.

Ничего себе. Значит, мы пришли сюда ради меня? Прямо как в былые времена, когда папины партнеры перевозили через границу целые контейнеры, где обязательно были отложены вещи и для меня.

Мужчина потирает ладони, словно кондиционер слишком морозит воздух.

– Только уникальный товар, – повторяет мама. – И не дай бог, чтобы я увидела нечто подобное на других девочках. Вы только поглядите, какая она у меня красотка.

– Не могу с вами не согласиться. – Хозяин магазина явно старше мамы, хоть и старается молодиться. – Во всех остальных магазинах товар повторяется, но мы можем предложить вам самый писк моды, которая еще только на пороге. – Он льстец, конечно, но маме это приятно. Да и что там говорить, я тоже радуюсь. Я хоть и понимаю, что надо быть осторожной, что за все приходит расплата, но с другой стороны – я что, так и буду мучиться?

Хозяин магазина предлагает нам следовать за ним: он отдергивает тяжелый бархатный занавес, и мы оказываемся в зале, скрытом от посторонних глаз.

– Вот здесь у нас – самый ВИП, – говорит хозяин.

Мама покупает для меня ремень, туфли, бюстгальтеры и нижнее белье, чтобы все это сочеталось с отобранными ею прекрасными платьями, и прочее. На выходе из рядов кто-то толкает меня, причем так сильно, что я должна бы упасть, но умудрилась устоять на ногах.

– Ой, простите… – бормочет незнакомец, словно я уже валяюсь на земле, но ведь этого не произошло – он что, дурак? И тут наши взгляды скрестились, и я узнаю его и сопровождающих его мальчишек – стоят и корчат из себя сочувствующих. Это тот самый пацан в жилетке.

Мама уже далеко, и заметив, что меня нет рядом, она оборачивается. Сквозь солнечные очки я не вижу выражения ее глаз, но знаю, как поступлю. Мальчик в жилетке умоляюще смотрит на меня, надеясь убежать, но его чи сегодня не повезло. Потому что на зло я отвечаю злом.

Указывая пальцем на мальчишку, я кричу:

– Это вор, вор!

Все головы поворачиваются в сторону мальчишки. Его банда потихоньку улепетывает, но они меня мало