Кикимора припала к земле, почти вжавшись в неё, и поползла дальше. Морен не чувствовал рядом опасности, но на всякий случай сжал в руке меч. Они шли в молчании очень долго, пока всхлипы не затихли окончательно. Только тогда Морен обратился к кикиморе:

— Сколько здесь ночниц?

— Одна она, голодная. Она всегда голодная. Голод утолить не может, вот и плачет.

— Кто это девушка? — спросил её Валек.

— Откуда ж знать? Всегда она тут была, и он всегда тут был.

«Значит, она выжила в схватке с лешим», — заключил Морен. Отчасти он был этому даже рад, вот только живая она представляла для них угрозу.

Ели и кедры расступались по мере пути, открывая кусочки пасмурного неба, а туман рассеивался, и к моменту, когда впереди показалась яруга, день вступил в полную силу. В чаще всё ещё оставалось значительно темнее, чем должно быть в это время дня и года, но Морен всё равно испытал облегчение. А у самой границы они вновь услышали птиц, коим Валек так обрадовался, что то и дело пытался угадать, чьё именно пение слышит. Кикимора подвела их к самому оврагу, ползком спустилась в него и потребовала снять цепь.

— Я сделала, как ты хотел, — проворковала она. — Пусти меня.

— Владетель живёт в овраге? — спросил её Морен.

Кикимора не отвечала — она нарезала круги, оставляя в сырой земле рытвины от когтей.

— Только здесь его увидеть можно, — сказала она.

— Но как нам его позвать? — вмешался Валек.

Кикимора бегала на одном месте, будто выискивала или вынюхивала что-то. Затем резко остановилась и обернулась к Валеку:

— Ты хороший, тебе скажу. Но потом всё равно съем, когда Владетель убьёт вас. Ветки, корни, деревья руби — он этого не любит. А теперь пусти, пусти! — взмолилась она под конец.

Морен спрыгнул с лошади, отдал поводья Валеку и спустился в овраг. Когда он снял с кикиморы цепь, та резко извернулась и вонзилась зубами ему в шею. Валек и охнуть не успел, как болотная тварь шарахнулась и, отплёвываясь и шипя, поползла прочь.

— Железо, железо! — причитала она.

Поднявшись по корням, она, юрко петляя, скрылась в ближайших кустах, где её и след простыл.

— Ты как? — спросил Валек, не скрывая беспокойства за своего провожатого.

Привязав лошадей, он снял с седла топор и спустился на дно оврага к Морену. Тот отогнул перед ним ворот плаща, демонстрируя пришитые изнутри железные пластины. На одной из них остались маленькие вмятины от клыков.

— Я знал, что она так поступит, — пояснил Морен. — Не первый раз имею дело с кикиморами. Сам рубить хочешь или мне?

Валек нахмурился и сказал твёрдо:

— Сам. Должен же я хоть что-то сделать.

Морен кивнул и на всякий случай обнажил меч. Валек сделал шаг к широкому, растущему у самого края оврага кедру, но вдруг остановился и спросил:

— А если она нас обманула?

— Нет смысла. Если пойдём вдоль яруги, то легко найдём путь из леса — надо лишь дойти до развилки и твоего идола. Но не сомневайся даже, это ловушка и есть. Уверен, она спряталась где-нибудь неподалёку и ждёт, когда Владетель убьёт нас. Всё, что мы можем сделать, — не дать этому случиться.

Валек кивнул и занёс топор. Дерево, что он выбрал, проросло почти до самого дна оврага, и обнаженные корни выглядели сухими и беззащитными. Первый удар не дал ничего, только щепки полетели; на второй топор вошёл глубже, открыв взору скрытую корой белёсую сердцевину. После третьего Морен перестал считать, пока Валек не остановился, потому что по лезвию потекла густая тёмная кровь.

Валек отпрянул в ужасе, выронив топор из рук, и ничем не сдерживаемая кровь побежала быстрее, как из открытой раны. Морен обомлел — прежде он не видал ничего подобного. Придя в себя, осмотрелся, сжимая меч крепче в ожидании проклятого, но лес вокруг оставался спокоен и тих. Даже ветер не тревожил кроны вдали. Он вгляделся в спокойных лошадей, что щипали первую молодую поросль, в Куцика, что сидел нахохлившись на луке седла, вспомнил, что рассказывал Валек про этот лес в самом начале их пути… и его осенило.

— Руби ещё, другие, — бросил он на ходу, убирая меч в ножны и спешно выбираясь из оврага.

— Н-но… — по голосу легко угадывалось, как Валек напуган. — Владетель разозлится!

— Нам это и нужно, — ответил ему Морен, отвязывая лошадей.

Пока бледный Валек рубил корни дерева, Морен под уздцы перевёл коней через яругу. Идти они не хотели — почуяв кровь, вновь занервничали, — а Куцик, пролетев над их головами, прокричал устрашающее: «Гроза будет!» Валек вздрогнул от этих слов, но махать топором не перестал. К тому моменту, когда Морен перебрался на противоположную сторону, он уже перешёл к другому дереву. Каждый корень, каждый ствол, которые он рубил, сочились кровью, как живые, и чем больше её становилось, тем громче возмущались лошади, не желая оставаться даже рядом с границей. Валек ударил по тонкому суку, и тот, не выдержав натиска топора, отломился полностью. Дерево истекало кровью, точно раненый зверь, и тут земля задрожала.

Прямо под ногами Валека дно оврага раскололось. Разлом, возникший сначала у повреждённых корней, стремительно рос. У них на глазах он протянулся через всю яругу, настолько далеко, насколько хватало взгляда, разделив её пополам за считанные мгновения. А затем один из берегов начал подниматься.

Лошади ударились в панику, оглашая лес ржанием. Валек, бросив топор, кинулся к Морену, и тот, подав ему руку, помог выбраться из оврага. Шум дрожащей земли, скрип ломающихся деревьев, крики лошадей и птиц, напуганных внезапно ожившим лесом, били по ушам, но Валек всё равно попытался перекричать их:

— Ты знал, что так будет?!

— Нет! Я думал, поднимется одно, может, два дерева, а не целый лес!

А тот и в самом деле поднимался ввысь, стремясь закрыть собою небо. Им пришлось отвести лошадей подальше, туда, где лесной массив не давал увидеть то, что некогда скрывала яруга. Стремительно темнело, будто в самом деле собиралась разразиться гроза, которую предсказывал Куцик, и тут над их головой разнёсся громоподобный рёв:

— Зачем вы потревожили меня?!

Лошади встали на дыбы, но, привязанные, уже не могли убежать. Валек стоял белее снега и не моргая смотрел на то, что открывалось им сквозь деревья. Морен тоже вглядывался в чащу, и глаза его горели алым. Куцик опустился ему на плечо, сжал его когтями и сложил крылья, как бы давая понять, что не бросит. А ведь Морен слышал, как тот щёлкал клювом