величество. Я родился и вырос за границей, где обучился лекарскому делу. Жил в Кельне. После того, как город стал французским, был насильно взят в армию Бонапарта. Служил военным лекарем в Испании, в войсках маршала Виктора. Улучив момент, бежал и перебрался в Россию. Это случилось незадолго до нашествия французов. При первой же возможности поступил в русскую армию.

– Вы интересный человек, Платон Сергеевич, – сказал царь. – С удовольствием побеседую с вами еще, но сейчас, увы – вода остыла, – он развел руками и сделал знак денщику. Тот подошел и вытер ноги императору полотенцем.

Я наложил на мозоли новый компресс, после чего мы с Виллие откланялись.

– Вы сумели удивить государя, – сказал он в экипаже. – Это редко кому удается. Как обстоят дела с его мозолями?

– Придется повозиться, – не стал скрывать я.

– Постарайтесь, Платон Сергеевич! – попросил он.

– Приложу все силы! – заверил я. А что еще оставалось?

Потом был вечер. Я почему-то предполагал, что гостей придет мало – что-то вроде ближнего круга, но в дом Анны явился едва ли не весь высший свет Петербурга. Звездой вечера стал герой-подпоручик. Поневоле вспомнилось: «Сегодня Анна Павловна угощала своих гостей французским аристократом виконтом Мортемаром, бежавшим в Россию от ужасов антихриста Наполеона».[53] Меня вывели к собранию, после чего последовал подробный рассказ хозяйки о подвигах подпоручика на поле брани. Слушали ее, затаив дыхание. Вести о сражении при Бородино только-только дошли до Петербурга, подробностей еще никто не знал, а тут живой участник битвы. Ни у кого нету, а вот у графини – пожалуйста. Анна прямо купалась в лучах славы. Гостям была продемонстрирована прореха на моем мундире (с нее даже сняли шов), трофейные французские часы и «шкатулки». Каждая вещь сопровождалась комментарием графини. Меня заставили прочесть «Бородино», встреченное овацией, после чего пустили в вольное плавание. Ко мне подходили гости: мужчины горячо жали руку, дамы интересовались родственниками и знакомыми, служившими в армии. На большинство их вопросов я разводил руками, отговариваясь тем, что отбыл в Петербург прямо с поля боя. Потом возник хлыщ из Свиты императора и попытался меня построить. Счас! На кого он наехал? На сержанта внутренних войск, которого начальство имело в хвост и гриву? Включать дурака мы научились еще в учебке. Хлыщ смылся, опозоренный, а я уже в новом мундире с орденом вернулся в зал. Далее были розыгрыш лотереи и ужин. Танцев по военному времени решили не устраивать.

– Замечательно вышло, – сказала Аня ночью, когда мы, утомленные, лежали рядышком в постели. – Ты держался отлично. Гости в восторге. Свет тебя принял. Теперь многие дома Петербурга откроют перед тобой двери.

Ага, уже зазывали.

– У меня нет времени по ним ходить. Вот вылечу царя, и отправлюсь в армию.

– Не смей так говорить! – возмутилась она. – Никакой армии! Я что, зря приложила столько усилий?

– Я офицер, Аннушка. Где прикажут, там и буду служить.

– Это моя забота! – фыркнула она. – Ты, главное, сведи государю мозоли. Кстати, – она приподнялась на локте. – Тобой интересовалась одна важная особа. Помнишь, ты говорил мне про дамский календарь? Она хочет расспросить.

– Кто такая?

– Узнаешь, – улыбнулась она. – Завтра, как вернешься от государя, навестим.

Тоже мне тайны Мадридского двора! Ладно, наплевать.

– А кто этот майор, который прицепился ко мне на вечере? – спросил я, положив Аннушке ладонь на грудь.

– Князь Болхов, – прошептала она, прижимаясь теснее. – Один из охотников за моим состоянием.

– И как ты к нему?

– Что я, дура? – хмыкнула Аннушка. – Он картежник и мот. О том многим известно. Весь в долгах и рассчитывал поправить дела за мой счет. Ты его славно окоротил! – она улыбнулась. – Теперь над ним будут смеяться: подпоручик поставил на место князя из Свиты государя! Тебя многие зауважают: Болхова в свете не слишком жалуют.

Кажется, я обзавелся врагом…

– Никогда не думала, что так сможешь. Князь ловок в речах, не одного оконфузил. Умеет, подлец.

– Мы тоже не лыком шиты, – сказал я, запуская руку в поход по знакомым местам. – Сомневаешься?

– Нет! – прошептала она. – Но… ты… докажи. Вот так! Хорошо… продолжай…

12

Елизавета Алексеевна, в девичестве Луиза Мария Августа Баденская, а ныне императрица России, волновалась. Этим вечером ее фрейлина Орлова-Чесменская должна привести необычного посетителя – лекаря и офицера в одном лице. Орлова хвалила его, как человека сведущего в медицине, причем не только в ранениях, но и в женских делах. Последнее выглядело странным: где этот лекарь пользовал дам? Неужто в армии? Но откуда они там взялись? С тех пор, как врачи не смогли спасти дочерей Елизаветы, которых она безумно любила, императрица не доверяла лекарям. Однако Орлова уверяла, что ее конфиденту можноверить. Дескать, прекрасно справился с ее болями в шее и в голове, чего не удавалось другим лекарям, и вообще чрезвычайно сведущ. Не случайно он пользует императора, к которому его привез сам Виллие. Если лейб-хирург государя – тем более, такой недоверчивый, как шотландец, высоко ставит Руцкого, сомневаться нет причины.

В речах фрейлины ощущалась явственная влюбленность – для Елизаветы это было очевидным. Она знала, что Орлова поселила Руцкого у себя и приняла деятельное участие в его судьбе: обшила у лучших портных, устроила вечер в его честь и, похоже, собиралась помочь с карьерой при дворе. И визит лекаря к ней – одно из звеньев этого замысла. Однако фрейлина рискует. Если Елизавета разочаруется, не видать лекарю карьеры. Она, конечно, не так влиятельна, как Мария Федоровна, мать государя, но какой-то вес при дворе имеет. Вспомнив свекровь, Елизавета сморщилась. Волевая и властная мать императора давно отодвинула ее на второй план. А что сделаешь, если ты нелюбимая жена, не сумевшая родить мужу наследника?

В дверь постучали.

– Войдите! – отозвалась Елизавета.

В будуар впорхнула Орлова.

– Добрый вечер, государыня! – сказала, поклонившись. – Привела.

– Пусть заходит, – разрешила императрица.

Спустя несколько мгновений через порог переступил офицер в егерском мундире с прикрепленным к нему орденом Святого Георгия и знаком Военного ордена. Сделав пару шагов от двери, он встал и поклонился.

– Здравия желаю, ваше императорское величество! Разрешите отрекомендоваться: подпоручик отдельного егерского батальона при командующем Второй армией Платон Сергеевич Руцкий.

– И вам здравствовать! – откликнулась Елизавета. – Проходите, Платон Сергеевич, присаживайтесь, – она указала на кресло напротив своей козетки. – И прошу без титулов – мы не на приеме.

– Как скажете, государыня, – ответил офицер и разместился в кресле. Некоторое время Елизавета его рассматривала. Молод, но не сказать, чтоб слишком. Хорош собой, но с покойным Алексеем[54] не сравнить. Даже странно, что нашла в нем Орлова. Среди ее поклонников хватает мужчин и более пригожих.

– Не