Довольно странным казалось то, что выбивало Маргарет из равновесия почти так же, как утрата братом трона, пусть они и настаивали на временном ее характере, - предательство Джорджа Кларенса. То, что один член семьи объявлял себя врагом другого, было невыносимо.

В глубине души герцогиня решила попытаться убедить Джорджа прекратить этот бред. Она всегда его очень любила, - даже больше, чем Ричарда. Маргарет знала, - возможно, Ричард достойнее, он добр, усерден и верен Эдварду. О Джордже ей было известно, что тот редкий любитель поесть и выпить, особенно выпить, помимо прочего, Кларенс еще многое себе прощал. Он отличался тщеславием, ибо обладал некой долей обаяния, привлекательностью, тогда как остальные страдали от одного только беглого сравнения с Эдвардом, в каком-то роде умом, резкостью, проницательностью, скорее хитростью, нежели блеском рассудка. Но как объяснить свои предпочтения и неприятия? Джордж всегда был любимцем Маргарет.

Его следовало заставить осознать бесчестье перехода к Уорвику и противостояния собственному родному брату.

Эдварда слава двора Брюгге привела в изумление. Он и раньше понимал, что Бургундия, кроме могущества, превосходит Францию и в богатстве, но увиденное далеко отстояло и от его личного двора в Вестминстере и в Виндзоре, а короля Англии заслуженно считали редким человеком в любви к изысканным украшениям и предметам мебели.

Но сейчас было не время для подобных сравнений. Основной целью Эдварда являлось добиться помощи, которая позволила бы ему отплыть домой в Англию, прогнать Уорвика, и когда он это сделает...Что тогда? Мысль отрубить Ричарду Невиллу голову не могла вызвать у него особого восторга. В памяти короля роилось слишком много воспоминаний, связанных с Создателем королей. Как же он его превозносил в прежние дни! Подумать только, это привело к такому печальному финалу. Одним из худших последствий изгнания из собственного государства было осознание, что случившееся стало делом рук Уорвика.

Пусть Маргарет и являлась страстно преданной делу своего брата, ее муж не выказывал заметной склонности открыто поддерживать Эдварда.

'Людовик ждет не дождется возможности напасть на меня', - объяснял Шарль, - 'и если он и ланкастерцы вступят против нас в союз...Я окажусь в сложном положении. Людовик обращается с Маргаритой и ее сыном, как с чрезвычайно почетными гостями...даже словно с друзьями. Мне следует действовать осторожно'.

Герцог хотел помогать Эдварду тайно и не стал бы выходить открыто и демонстрировать свои симпатии. Это лишало сил, ибо законная поддержка Шарля дала бы далеко идущие результаты.

Как бы то ни было, Эдвард сохранял оптимистичный взгляд на вещи. Каждая неделя приносила новых сторонников. Торговцы и раньше знали о выдающихся качествах короля, как правителя, и проявляли готовность помочь ему, в том числе и деньгами из ганзейских городов. С течением месяцев Эдвард мог ощущать приближение дня, когда для него станет возможно высадиться в Англии с войском, способным добыть государю победу над противниками.

Минувшие месяцы сделали Эдварда крайне заинтересованным в некоем англичанине, взятом на службу при бургундском дворе и попавшему под покровительство его сестры. Им оказался Уильям Кэкстон, начавший карьеру в качестве торговца шелком при богатом купце по фамилии Лардж, одно время исполнявшем обязанности лорда-мэра Лондона. После смерти Ларджа Кэкстон отправился в Брюгге и вошел там в контакт с торговцами-искателями приключений. Он стал удачливым предпринимателем и многое сделал для развития экономических связей между Англией и Нидерландами. Однако, дожив до солидного возраста, - Кэкстону должно было исполниться около пятидесяти, когда Эдвард прибыл ко двору сестры, - он проявил интерес к литературе, и, получив предложение Маргарет присоединиться к ее свите, продолжив писательские труды, господин Уильям с радостью согласился.

Эдвард заговаривал с Кэкстоном о водивших с ним дела купцах-авантюристах, но того больше увлекала литературная работа, особенно переводимая тогда книга, называвшаяся 'Собрание повествований о Трое'.

Вместе король и переводчик обсуждали, какую бы уйму народа заинтриговал бы подобный том, и как печально, что прочесть его могут лишь немногие, ибо существует лишь одна копия, а создавать другую слишком долго.

Кэкстону доводилось слышать об изобретенном в Кельне процессе, получившем наименование печатного станка. Ему посчастливилось его увидеть и сильно заинтересоваться. Эдвард выслушал собеседника и согласился, что было бы хорошо приобрести данное изобретение, озадачившись, есть ли вероятность привезти новинку в Англию. Кэкстон выразил уверенность, - таковая отыщется, и, по завершении своего перевода, вознамерился снова отправиться в Кельн, после чего, при наличии удачи, установить печатный станок в Брюгге.

'Я это запомню', - пообещал ему Эдвард, - 'и, надеюсь, когда мы окажемся в Англии и в более счастливых обстоятельствах, вы посетите наш двор в Вестминстере'.

Уильям Кэкстон ответил, что это станет для него честью, ибо, пусть он и прожил долгое время за границей, будучи радушно принят при дворе герцогини Бургундии, все равно часто тосковал по родным местам.

Одна неделя сменяла другую со скоростью молнии, но Эдвард безостановочно и без устали собирал оружие и людей, дабы пересечь, наконец, Канал. В графстве Марч он сконцентрировал около 12 тысяч солдат, отплыв затем вместе с Ричардом Глостером и графом Риверсом из Флиссенгена. Погода оказалась на враждебной королю стороне, поэтому только десять дней спустя Эдвард добрался до Кромера. Некоторые из спутников монарха высадились, чтобы испытать состояние в области общественного мнения, и обнаружили его под твердым контролем Уорвика. Эдвард поплыл на север и, в итоге, высадился в Рейвенспуре.

Все происходило совершенно не так легко, как король думал, потому что, более остального, население опасалось гражданской войны. Народ относился к Эдварду с любовью, но понимало, - тот был из страны выставлен. Действительно, англичане знали, - Генри - слаб, но за его спиной находился Уорвик, а Уорвик обладал почитаемой людьми аурой величия.

Однако, прибыв в Йорк, Эдвард узнал, - там есть множество мужчин, готовых встать под его знамена, и начал оттуда движение на юг страны. Приблизившись к Банбери, он услышал, что Джордж Кларенс неподалеку, и вскоре после того брат выслал вперед посланца, объявив королю о своем желании провести переговоры.

Найдя в послании нотки примирения, Эдвард обрадовался. Он верил, - Джордж успел быстро пожалеть о враждебных ему действиях.

Тем не менее, король задумался. Может ли действительно быть так, что Кларенс ищет мира? Это слишком хорошо, дабы