Изабелла не сказала мне, кто она. Она не сказала, что у нее есть муж, ребенок, положение… Я долго думал, почему она так поступила, пока однажды не понял, она просто хотела немного свободы. И я был ее свободой. Мы были вместе не так долго, как я хотел бы. Хотя с ней и вся жизнь показалась бы короткой, словно миг. Потом ее муж узнал обо всем. Не знаю, почему он не убил меня сразу. Думаю, чтобы сделать больнее ей. Чтобы лишить ее возможности скорбеть.

Я был так зол на нее. Я считал, что она использовала меня, подставила. Предложение уехать и служить на благо империи я принял сразу же. Не секунды не сомневался в том, что прав.

Я предал Изабеллу. Я не стал за нее бороться. И поэтому она теперь мертва, а я жив.

Останавливаюсь. Оглядываю комнату так, будто вижу впервые. Стул лежит у дальней стены, стол перевернут, бумаги разбросаны по полу, постельное белье валяется на полу разодранной грудой. Да уж.

— Мастер Ирэ! — в двери тарабанят и по визгливым интонациям зовущего, не трудно догадаться, кто. — Мастер Ирэ! Что у вас происходит?

Открываю дверь и смотрю на сморчка сверху вниз. Как это существо может руководить таким заведением, как кадетский корпус имени мастера Шедоху? Как оно может руководить Крепостью? Хотя, о чем это я? У Крепости нет хозяина.

— Что у вас происходит, полковник? — воинственно начинает он и тут же тухнет. — Я подумал, что у вас могут быть проблемы…

— Со своими проблемами я разберусь сам, — отрезаю я.

Ринор мнется, понятно, что хочет высказаться еще по какому-то поводу.

— Что-то еще, директор? — подталкиваю я.

— Я видел вас с Мариис Арос, — на одном дыхании выдает он. — Ее отец…

— Я знаю, кто ее отец.

— Проблемы могут быть у всей Крепости…

— Мастер Ринор, вы спите с кадетами? — с удовольствием смотрю, как глаза директора едва не покидают свое законное местоположение.

— Да как вы?!.

— И я не сплю, директор. Поэтому вам нечего опасаться. Доброй ночи.

Я закрываю дверь, не слушая дальнейших возражений, и сразу же забываю глупый разговор. Мои мысли сейчас только об одном.

Возможно, Мари — мой шанс на искупление. Может быть, я смогу спасти хотя бы дочь Изабеллы, если не смог увести от гибели ее саму. По крайней мере, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Мариис Арос прожила долгую жизнь.

Сквозняк — то, к чему он так и не привык за всю жизнь, и то, что он любил больше всего в этих длинных промозглых коридорах и просторных комнатах. Раньше, когда он был младше, его злило, что его прекрасный дом, словно ледяной вздыхающий призрак, — холодный и неприветливый, в то время как ее крепость всегда тепла и противно уютна, будто бы камни сами разогревались изнутри и согревали собой весь демонов кадетский корпус.

Да, он был однажды в крепости. И этого одного раза хватило, чтобы понять, насколько она ему ненавистна. Худшее место, забравшее у него любимую игрушку. Худшее место, куда отец мог отправить ту, что по праву принадлежит ему. Она давно должна была стать его рабыней. Не потому что он так хотел, а потому что так правильно — дочь предательницы и изменщицы не заслуживает другой жизни, кроме рабства.

Мерир зло усмехается своим мыслям. Только эти мысли и роящиеся в голове планы делают его жизнь терпимой, придают ей какой-то болезненный, пока не оправданный смысл. Но лишь пока. Ему стоит набраться терпения и дождаться момента, когда он сможет разыграть все свои козыри. А пока…

— Затушите камин, — кричит он в пустоту, зная, что слуги все равно его услышат.

Сквозняки его понимают. Они его друзья.

Прижимаю руку к груди и делаю практически неосознанный шаг в сторону Хагана Ире, но тут же натыкаюсь на пушистое невидимое облако. Это отрезвляет меня, заставляет вспомнить, где я нахожусь и с кем. Почему этот почти отеческий поцелуй чуть не заставил меня разреветься, прижавшись к сильной груди мастера? Почему я пошла следом, как привязанная? Неужели мне так необходим даже самый крошечный человеческий контакт, что я… А что я? Что я почувствовала?

— Я выпущу ему кишки, — мне не нравится жестокость в голосе призрака.

— Он не сделал ничего такого, — с неудовольствием ощущаю, как дрожит мой голос и, развернувшись, иду в сторону спальни.

— Он поцеловал тебя! — гром в весеннюю грозу и то звучит тише.

— Боги, и что?! Людям уже нельзя до меня дотрагиваться? Я хотела бы тебе напомнить, что я не твоя собственность, — говорю я, едва сдерживая негодование и раздражение на свои чувства, вызванные недопоцелуем, и на этот крайне странный разговор.

— Ты вообще не собственность, — слышу рядом голос Арана. Похоже, он уже готов сбавить обороты.

— Тогда прекрати себя так вести, — советую я. — Могу решить, что ты ревнуешь.

— Не говори ерунды, — представляю, как призрак кривится, говоря это. — Я уже триста лет, как не претендую на романтические отношения.

— Только не говори, что не способен испытывать чувства. Я видела, что ты злишься, радуешься, огорчаешься…

— Это никак не связано с… ну ты поняла с чем.

Не сразу понимаю, к чему он клонит, а, когда меня, наконец, посещает догадка, удивленно вскидываю брови.

— То есть, для тебя любовь — это только секс? — со смешком спрашиваю я.

— Давай закроем эту тему, — Аран, как всегда, отстраняется.

— То есть, я до сих пор не настолько тебе близка, чтобы говорить о личном? — меня это злит.

— Ну не начинай, пожалуйста, — страдальческим тоном вещает древний воин.

Недовольно хмыкаю, но больше ничего не говорю, и мы доходим до моей комнаты в молчании. Я обижена тем, что Аран не пускает меня в свою жизнь так, как я пустила его в свою. Несмотря на то, что мы вместе практически всегда, я чувствую, что какая-то часть этого существа еще слишком далека от меня.

— Поверни кольцо, — говорит Аран, как только мы заходим в комнату.

Я не делаю этого и направляюсь сразу в душ.

— Мари, ну хватит, а?

Молча принимаю душ, представляя маячащего рядом древнего воина. Я не вижу его, но всем своим естеством чувствую его присутствие. Искупавшись, просушиваю полотенцем волосы, размышляя над тем, что я, пожалуй, ни на кого раньше не обижалась. Злилась, да. Возможно, даже ненавидела, но не обижалась уж точно. Я всегда была выше этого, по крайней мере, именно так мне казалось. Но теперь веду себя, как одна из тех самых девиц. Обвинив себя в излишней эмоциональности, решаю дать призраку шанс на реабилитацию и поворачиваю кольцо.

Аран подходит прямо ко мне. Склоняет голову, разглядывая мое лицо, но я продолжаю глядеть в окно на звезды даже сквозь полупрозрачное тело. Несмотря на то, что я сделала его видимым, первого шага я жду от него.