Он оправдал попавших в тюрьмы Туполева, Мясищева, Петлякова, Королева, Томашевича и других конструкторов, инженеров, директоров заводов. Лаврентий Павлович взял их под персональную опеку, помогая восстанавливать работу их предприятий и конструкторских бюро. Восстанавливал уничтоженную советскую разведку. За ничтожные сроки, оставшиеся до войны, сумел блестяще выполнить эту задачу. Механизмы советских спецслужб за рубежом смогли достойно вести борьбу с абвером и СД, и немцы считали их гораздо более умелыми и опасными, чем знаменитая британская «Интеллидженс сервис».

В годы войны, сохраняя пост наркома внутренних дел, Берия стал членом Государственного Комитета Обороны, заместителем Верховного главнокомандующего, курировал угольную и нефтедобывающую промышленность, железнодорожный и водный транспорт, металлургию, производство самолетов, ракетной техники. В 1942 г. фактически возглавил оборону Кавказа и остановил врага. Потом возглавил атомный проект — Спецкомитет. Был избран в Политбюро, стал маршалом Советского Союза и Героем Социалистического труда. После войны от должности наркома внутренних дел он был освобожден, стал заместителем председателя Совета Министров. Но сохранил и прямое руководство разведывательными структурами, действовавшими в рамках атомного проекта. Еще одним поручением стала разведка нефтяных месторождений.

У Берии было много общего с Георгием Маленковым — потомком священников и дворян из Македонии. Он тоже получил техническое образование, закончив МВТУ. А поскольку еще в гражданскую войну на фронте он вступил в партию, то возглавил студенческую партийную организацию, которая отличилась активной борьбой с троцкистами. Был замечен, попал на секретарскую работу в Политбюро. В 1937–1938 гг. он одним из первых обратил внимание на необоснованные масштабы репрессий, стал бить тревогу, в августе 1938 г. выступил на пленуме ЦК с докладом «О перегибах». Расследование безобразий Ежова Берия вел вместе с Маленковым. И арестовали его вместе, в кабинете Маленкова.

В войну их деятельность также была похожей. Маленков вошел в Государственный Комитет Обороны, выезжал на различные фронты, курировал авиационную промышленность, восстановление хозяйства в освобожденных областях. Вошел в Спецкомитет по атомной энергии, возглавил Спецкомитеты № 2 и № 3 — по ракетной технике и радиолокации. За собой Маленков продвигал и команду своих старых товарищей из МВТУ: Сабурова, Первушина, Малышева. Впрочем, в СССР это было обычной практикой. В стране, взбаламученной политическими катаклизмами, деловые и моральные качества сотрудников различались в слишком широком диапазоне. Поэтому почти все начальники при переводах на другие должности старались перетянуть и «свои» кадры. Тех, чьи способности им были известны, кто не подведет. И не предаст, что тоже было немаловажно.

Хотя подобная система сплошь и рядом оборачивалась очень скользкими последствиями. Особенно ярко это проявилось в «команде» Жданова. Он выдвинулся как помощник Кирова, после убийства занял его место. И похоже, Сталин непроизвольно перенес на него симпатии и доверие, которые испытывал к Кирову. Но на самом деле они были не оправданы. Жданов всячески изображал верность линии Сталина. Показывал себя решительным, строгим проводником его указаний, подражал ему в бытовой неприхотливости.

Однако все это оставалось сугубо внешним. Жданов был «никаким» политиком, слабым организатором. В сложных ситуациях терялся. Передоверял дела помощникам, полагаясь на их решения. Его правой рукой стал Алексей Кузнецов, имевший огромное влияние на Жданова. Альянс оказался далеко не лучшим. В 1941 г. как раз по вине Кузнецова и его покровителя Ленинград не был подготовлен к осаде, и вместе с тем не было эвакуировано население, что привело к бедствиям блокады. В критические дни Жданов совсем пал духом, ждал падения города, намеревался взрывать предприятия и корабли Балтфлота, благо Жуков успел пресечь.

Кузнецов не отличался и честностью. Заслужить его расположение можно было дорогими подарками. Например, директор ленинградского Кировского завода Зальцман преподнес ему саблю в золоте и бриллиантах, золотые часы. И тот не отказался, не пожертвовал в фонд обороны или помощи голодающим. Но Жданов ценил его, «тащил» за собой. Сделал своим преемником во главе парторганизации Ленинграда, потом протолкнул в Москву секретарем ЦК. А Кузнецов с помощью Жданова развернул интриги, подсиживая «чужих» и помогая «своим». В советском руководстве сложилась теневая группировка «ленинградцев» — председатель Госплана Вознесенский, заместитель председателя Совета Министров РСФСР Родионов, Попков и др.

Но и в «команде» Маленкова творились неприглядные вещи. Один из его выдвиженцев, марксист-теоретик Георгий Александров, стал заведующим отделом пропаганды ЦК. Под высоким покровительством он обнаглел, расставлял на высокие посты собственных клевретов — Федосеева, Кружкова, Сатюкова, Ильичева. Все они быстро обзавелись званиями академиков, докторов, профессоров, обеспечивали себе сказочные оклады и гонорары, но этого показалось мало. Во время войны и после ее окончания, пользуясь голодом и трудностями, скупали картины, антиквариат, драгоценности (Вопросы истории. 1998. № 5. С. 11). Могли ли быть искренними такие пропагандисты коммунизма? (Ильичев был главным редактором «Известий», а потом «Правды»!)

Ну а кроме служебного «блата», в Советском Союзе действовали иные скрытые связи. Еще в 1920-е годы каким-то образом получилось, что жены почти всех партийных руководителей оказались одной национальности: Молотова, Ворошилова, Кирова, Калинина, Рыкова, Бухарина, Ежова и др. Исключением стал только Сталин, и в данном случае обращает на себя внимание самоубийство его жены Надежды Аллилуевой в 1932 г. Известно, что ее «задушевным другом» был Бухарин, доверительно внушая ей неприязнь к мужу. Может быть, предполагалось, что после трагедии Сталин обратит внимание на подругу жены Дору Хазан? Она вдруг зачастила к Генеральному секретарю, занималась его детьми. Но таких ожиданий Иосиф Виссарионович не оправдал, намекнул Доре на нежелательность ее появлений, и она нашла более скромную партию в руководстве, вышла замуж за Андреева.

Хазан-Андреева стала заместителем министра легкой промышленности, супруга Молотова Полина Жемчужина — начальником главка в том же министерстве. При этом открыто ходила в хоральную синагогу. А мужья относились очень внимательно к советам жен. Но и без этого, еще с 1920-х годов, евреи занимали ключевые позиции в сфере культуры, искусства, в хозяйственных организациях, журналистике. Например, в редакции единственной советской англоязычной газеты «Москоу Ньюс» оказались 1 русский, 1 армянин и 23 еврея. А они, в свою очередь, оказывали покровительство «своим», помогали получше устроиться.

Бороться с такими явлениями пробовал Щербаков. В разгар войны он обратил внимание, что слишком уж большая доля евреев оказывается в тыловых органах, политотделах, в культурных и пропагандистских учреждениях, среди студентов высших учебных заведений. Начал проверки, приказывал пресекать образование подобных «землячеств», рассылать их в действующие части. Щербакова поддержал Маленков. Был издан «Маленковский циркуляр», требовавший регулировать процентное соотношение разных национальностей на руководящих постах, при приеме в вузы.

Щербаков был самым молодым из высших партийных начальников, ему исполнилось всего 43 года. Но ради победы он себя не щадил, работал сутками, без отдыха, и здоровье не выдержало. Весной 1945 г. он слег в больницу, стало плохо с сердцем. Успел порадоваться, что война закончилась, и как раз 9 мая врачи ему вдруг отменили строгий постельный режим. Мало того, сразу разрешили погулять, посмотреть