— Что ты сотворил с Дублином? Он болен. Я чувствую это.

Король не хочет видеть, что под плащом из меха горностая на ней надето полупрозрачное белое платье, ничуть не скрывающее изумительного тела, что ее волосы заплетены в платиновую косу. Он устроил бы геноцид на десятке планет, лишь бы увидеть ее в платье цвета алой крови, со светлыми волосами, спадающими до лодыжек, с радостью в глазах и приветливой улыбкой на лице.

— Я ничего не делаю. Они все делают сами.

— Посети его, — властно говорит она. — Там мои друиды.

— Дай мне стимул.

— Там мои друиды.

— Это не стимул.

Король не скрывает горечи. Стоит ли ему подмять ее под себя? Проверить, заставит ли это вспомнить его. Можно ли вернуть память силой?

— Ты не принудишь меня к близости. Близость не терпит принуждения, — резко говорит его возлюбленная.

Он замирает.

— Я этого не говорил.

— Сказал.

Эта женщина все еще может слышать его. Пусть она не помнит его, не помнит их невероятной взаимной любви, но слышит его желания, как всегда слышала.

— Я не стал бы этого делать.

— Стал бы. Ты Король Невидимых. Ты уничтожил ту, что правила до меня. Тебе все безразлично, и так было всегда. Ты считаешь, что создаешь, но ты уничтожаешь. Вот и все, на что ты способен.

Злость и нечто еще более глубокое взъерошивает его крылья. Замечание его возлюбленной слишком похоже на слова записки, с которой он до сих пор не расстался.

— Это неверно.

— Докажи мне это. Помоги моим друидам.

— Бог не снисходит до того, чтобы исправлять мелкие детали согласно своему капризу.

— Ты не бог. Ты Король Невидимых, бывший консорт истинной Королевы. Ты сотворил армию чудовищ и повел ее в бой против моего народа. Уничтожение — вот все, на что ты способен.

Когда-то она помогала прятать его чудовищ. Верила, что они заслуживают света. Что их можно довести до совершенства, освободить.

— Ради тебя, любовь моя.

— Я не твоя любовь. Я Эобил, Королева Фей. Верни меня моему двору. Я нужна там.

— Вернуть тебя ради чего? Ты никак не сумеешь исправить раскол, который произошел между миром твоим и людей, слишком много этих расколов. Оставь его и свой глупый, мелочный двор.

«Выбери меня, — не говорит он. — Меня, а не этот ничего не значащий мир. Не этих мелких, несущественных созданий».

— Чтобы жить с глупым мелочным Королем?

Она считает его глупым и мелочным. Король не признает стрелой прозвучавший вопрос. Возлюбленная считает, что он уничтожает. Она не видит его величия, не помнит деталей миров, которые они когда-то творили вместе и которые были столь прекрасны, что Король Невидимых и Эобил на неисчислимое время оставались на ближней звезде, наблюдая за расцветом своих творений.

— Ты говоришь, что любишь меня, — произносит его возлюбленная. — Докажи мне это. Восстанови Дублин. Исцели людей и мой мир.

— Отчего тебе небезразличны эти крошечные миры?

— Отчего они тебе безразличны?

Когда-то было иначе. Когда он, Король, был небезразличен ей. Он сделался маленьким ради нее, он ходил, как она, занимаясь маленькими делами. Но быть маленьким оказалось куда сложнее, чем быть богом.

— Если я сделаю это ради тебя, согласишься ли ты разделить со мной ложе по собственной воле?

Король чувствует ее ярость, мгновенное отрицание.

И разворачивает для нее на сцене жестокий, ужасающий гламор грядущего. Дублин рассыпается, Земля умирает: прелестная бело-голубая планета мерцает и исчезает. Реальность Фей, соединенная с ней планетарной пуповиной, чернеет и тоже исчезает.

Возлюбленная изумленно восклицает за его спиной и холодно говорит:

— Такова твоя цена?

— Такова моя цена.

— И ты излечишь наши миры?

— Излечу.

— И ты можешь это сделать?

— Могу.

— Только один раз, — напряженно говорит она.

— Я определяю продолжительность.

— Она будет ограничена двумя человеческими неделями. Затем ты больше никогда ко мне не приблизишься. Не будешь искать меня. Наши пути не пересекутся.

— Прежде…

— После того как ты закончишь. Это не обсуждается.

— Все обсуждается, если применить давление.

Взгляд, которым она смотрит на Короля, создан из яда и льда.

Он уступит ей. Как всегда уступал только ей.

— Произнеси это слово, — требует Король.

— Да! — выдавливает из себя Эобил.

Она сказала «да». Пусть даже шипящее яростью, это единственное слово — ария для когда-то оглохших ушей. Король не слышал из ее уст ничего более сладкого. Когда-то он ощущал на вкус ее акцент, но тот, как и ее память, исчез.

— Договор между нами будет скреплен твоим поцелуем.

Король начинает уменьшаться, чтобы сделать это возможным. Он обернется и коснется этой женщины, заключит ее в свои объятия.

Он не говорит ей, что уже слишком поздно.

Он жаждет хотя бы одного ее поцелуя.

Без Песни Творения — которой она никогда не знала и к которой он слишком давно повернулся спиной, — никто не сможет спасти ни мир людей, ни мир Фей.

А я бы лучше посидел с бутылкой[39].

Мак

Я лишена цели, заперта в четырех стенах — завсегдатай бара со шлейфом Невидимых призраков, вновь восстановивших свое изначальное количество, за спиной. Я заперта в «Честерсе» по настоянию Риодана, чтобы защищать его от угрозы не настолько уж грозной, как он считает, и сходить с ума от беспокойства по поводу угрозы вполне реальной и весьма катастрофических пропорций.

У меня под ногами растет черная дыра, или нечто весьма на нее похожее, и кто знает, сколько таких же формируется за стенами клуба. В Дублине было заморожено множество мест, за городом еще больше и, по словам Риодана, еще сотни в разных странах по всему миру.

И невинные люди, случайно коснувшись этих дыр, как мои Невидимые гули, умирают? Насколько велики эти сферы? Был ли Риодан действительно первым, кто их обнаружил, или Король Белого Инея пробыл в нашей реальности дольше, чем нам известно? Возможно, он начал в Китае, или Австралии, или даже в Америке. Насколько надежна наша информация? Как быстро мы можем послать разведчиков, чтобы узнать больше?

Как близко от одной из этих квантовых дыр я проходила, не сознавая, что там, на улице, от Смерти меня отделяет лишь один неверный шаг?