Лишь на рубеже веков инструкторы Бах начали дезертировать. К тому времени метод Лотты Берк стал считаться устаревшим. В The Observer в 2005 году метод назвали «35-летней Марго Ченнинг из Нью-Йорка». Журналист писал, что «метод не устоял под напором свежей и юной Евы Харрингтон – новой программы упражнений Кор-Фьюжн, предложенной в 2002 году двумя бывшими инструкторами Берк». Новая программа учитывала все требования рынка. Сотни клиентов Бах переметнулись к ее конкурентам. Вскоре после этого от нее ушли несколько инструкторов, которые открыли собственные студии – в том числе Physique 57 и Bar Method, ставшие популярными сетями.

Примерно в 2010 году метод барре пережил новый бум. В Times писали, что система превратилась в настоящий культ, помогающий женщинам «обрести изящное тело балерины».

Сегодня барре стало национальным увлечением. По всей стране разбросаны тысячи практически одинаковых залов с зеркалами, где одинаково одетые женщины выполняют одинаковые движения в одном и том же ритме. Все они стремятся преодолеть собственные генетические различия, чтобы обрести одинаковое «балетное тело». Самая крупная франшиза Pure Barre имеет более пятисот филиалов.

Популярность барре исключительна по ряду причин: если говорить о системах физических упражнений, то ни один метод не сравнится с этим по дороговизне и масштабности. Йогой и пилатесом занимаются повсюду, но, как правило, в индивидуальных студиях, а не в общенациональной сети. (Кроме того, занятия йогой обычно стоят около 20 долларов, а то и меньше. Тренировка же барре, если говорить о полной цене, чаще всего в два раза дороже.) С барре можно сравнить только сайклинг – он приобрел популярность почти в то же время и стоит так же дорого. Но у крупнейшей сети сайклинга SoulCycle насчитывается всего семьдесят пять филиалов. Сотни тысяч женщин совершенно разных политических и культурных взглядов соглашаются с тем, что барре стоит того – они готовы тратить шестьдесят центов в минуту, чтобы инструктор заставлял их по-балетному двигать ногами, считая это полезным.

В магистратуре я перешла из Chili’s в Pure Barre и стала «истинно верующей». Я уже была подготовлена к этому. В детстве прошла определенную физическую подготовку – танцы, гимнастика, чирлидинг. Потом я переключилась на йогу, и постепенно это помогло мне понять, что вполне возможно без явных негативных последствий контролировать свои внутренние ощущения и выполнять движения, подчиняясь приказам инструктора в небольшом зале с зеркалами. Стоимость занятий барре была слишком высока для моего студенческого бюджета, но я продолжала платить. Я чувствовала, что это инвестиции в более функциональную жизнь.

Но во что я вкладывала? В здоровье ли? В определенном смысле, да. Тренировки барре сделали меня сильнее, улучшили осанку. Я приобрела роскошь, по множеству дурацких причин недоступную множеству людей: могла не думать о своем теле, потому что оно по большей части чувствовало себя прекрасно и столь же прекрасно выглядело. Но выносливость, приобретенная в результате занятий, была в большей степени психологической, чем физической. Эти тренировки привели меня в форму, необходимую для сверхскоростной капиталистической жизни. Они готовят людей не к полумарафону, а к двенадцатичасовому рабочему дню или к неделе наедине с ребенком без какой-то помощи, или к вечерним поездкам в битком набитой электричке. Фитнес барре идеально подходит для эпохи, когда всем приходится постоянно работать – после тренировки можно через пять минут быть в офисе, и душ не потребуется. Это идеальное средство для мира, в котором от женщин ждут, что они будут выглядеть идеально.

Вот что делает барре столь привлекательным для множества женщин: эти тренировки улучшают внешность. Барре улучшает внешность и приносит результаты – тренировки стали такими же культовыми, как кроссфит или другие виды фитнеса, но их цель – не сила, а внешность. Это не форма отдыха, как танцы или простое плавание. Главное удовольствие вы получаете после занятия, а не на нем. В классе барре я часто чувствовала, что тело мое – гоночная машина, которую я бесстрастно обслуживаю на пит-стопе. Настраиваю руки, потом ноги, потом ягодицы, потом мышцы живота, потом быстрая растяжка – и я с ревом возвращаюсь на трек. Неслучайно барре, в отличие от йоги или кроссфита, стало почти исключительно женским занятием.

В стремление к идеальному телу вкладывается серьезная цель. Это хорошая инвестиция (или, более точно, прагматичный самообман) – как и привычка улыбаться и расправлять плечи, то есть выказывать искреннюю приветливость, в присутствии оценивающих тебя людей. Нужно учиться более эффективно функционировать в тяжелой и изматывающей системе. Полагаю, именно поэтому люди платят по 40 долларов за занятие барре – они понимают, что такая инвестиция обязательно принесет доход в будущем.

Когда ты – женщина, многое из того, что тебе нравится, играет против тебя. Или, наоборот, то, что играет против тебя, как раз и является тем, что должно тебе нравиться. К этой категории относится сексуальная доступность. А еще доброта и щедрость. И желание выглядеть хорошо – находить удовольствие в том, чтобы стараться выглядеть хорошо.

Мне нравится стараться выглядеть хорошо, но трудно сказать, насколько искренне должен нравиться этот процесс. В 1991 году Наоми Вульф писала в книге «Миф о красоте» о странном явлении: требования красоты нарастали параллельно с ослаблением порабощения женщины. Словно наша культура выработала иммунный ответ на лихорадку гендерного равенства: некая глубинная патриархальная логика заставляет женщин стремиться к немыслимо высокому уровню красоты, когда они вышли из экономической и юридической зависимости от мужчин. Одна пустая трата времени сменилась другой. Если в середине XX века американские женщины были заняты «неистощимой, но эфемерной» работой по поддержанию дома, борясь с нервозностью с помощью упорного домашнего труда и хождения по магазинам, теперь они заняты столь же неистощимой, но эфемерной работой по поддержанию красоты. Современные женщины тратят массу времени, нервов и денег на соответствие стандарту, контролировать который они не в состоянии. Красота превратилась в настоящую «третью смену» – дополнительная обязанность в любой ситуации.

Почему же умные и амбициозные женщины попались в эту ловушку? (Почему у меня сложились по-настоящему личные отношения с пенкой для лица? Почему за последние пять лет я спустила тысячи долларов на то, чтобы по выходным насиловать свое тело, не меняя его внешнего вида?) Вульф пишет, что для принятия мифа о красоте женщина должна поверить в три вещи. Во-первых, она должна воспринимать красоту как «законное и необходимое качество для обретения власти». Во-вторых, она должна считать красоту результатом напряженного труда и предприимчивости, то есть воплощением американской мечты. В-третьих, она должна верить, что требования красоты нарастают по мере увеличения ее власти. Личное развитие не избавляет от необходимости быть красивой. Успех, напротив, еще сильнее заставляет поддерживать идеальный имидж, стремиться к «физическому самосознанию и идти на жертвы».

В книге 2018 года «Идеальная я» философ Хизер Уиддоуз убедительно показывает, что идеал красоты в последнее время приобрел этический аспект. Исторически красота являлась символом нравственности – в сказках злые колдуньи были безобразны, а прекрасные принцессы добры. Теперь же, по мнению Уиддоуз, красота превратилась в саму нравственность. «Наше вечное стремление к внешнему совершенству – часть логики красоты как этического идеала. Это относится и к другим успешным этическим идеалам, – пишет она. – Совершенство остается недостижимым. Это нечто такое, к чему следует стремиться, но чего невозможно достичь. Впрочем, это не ослабляет силы идеала, а напротив, даже усиливает его». При таком этическом идеале женщины приписывают моральную ценность повседневным усилиям по совершенствованию собственной внешности, а неспособность соответствовать стандарту красоты воспринимается «не как частичная неудача, но как полный крах личности».