если во время предыдущих празднеств медовуха, пользующаяся особым спросом, стояла только на столах, за которыми сидели богатые и уважаемые гости, то теперь ее подавали всем. Пива же было столько, словно воды в Горыни.

Эта щедрость не могла остаться незамеченной, и редкий тост обходился без здравницы в честь хозяина. И чем дальше продолжалось веселье, тем меньше оставалось трезвых. Большинство же гостей давно были пьяны, а некоторые даже успели задремать, опустив голову в салат или заливное. Но их не оставляли в покое. Если раньше старались не трогать или вовсе отводили спать, то на этот раз прислуга, по указанию Константина Константиновича, будила их и предлагала снова выпить. Когда же кто-либо отказывался, ему напоминали, что князь может обидеться. Бедолаге ничего не оставалось, как выпить за здоровье Острожского.

Так продолжалось несколько часов. Даже танцы почти не организовывались, ибо оркестру было приказано меньше играть. Когда же некоторые гости, шатаясь, все же поднимались из-за столов, им сразу предлагали отдохнуть и вели в княжеские хоромы, что практиковалось только в исключительных случаях. Прислуга следила и за тем, чтобы пьяные не бродили в парке.

Ближе к полуночи Николай Петрович, отведя Острожского в сторону, сообщил:

— Прибыл посланец от Сангушко.

— Где он?

— В парке.

— Веди меня к нему.

Константин Константинович увидел Васю:

— Ах, это ты, оруженосец. Докладывай!

— Князь просил передать, что его люди в лесу около замка.

— Много?

— Сотни четыре наберется.

— Отлично. А теперь возвращайся. Сообщи Дмитрию, чтобы внимательно слушал. У ограды с этой стороны раздастся крик совы — это сигнал о наступлении. — Понял?

— Понял!

Вернувшись в замок, Острожский пригласил за стол охранников, свободных от службы и отдыхающих. Это, конечно, могло вызвать подозрение, однако рассчитывал, что вряд ли найдется в замке человек, который бы трезво воспринимал происходящее. Как же удивился, когда в дверях показалась Беата, которая, как сообщили ему, давно ушла спать.

— Ты что, с ума сошел? — набросилась она на него.

— Ты о чем ты? — Константин Константинович сделал вид, что совсем пьян: — Давай, родная, выпьем! — одной рукой обнимая ее, начал наливать вино, специально переливая через край, чтобы не подумала, что он трезв и пытается ввести ее в заблуждение.

— Не корчи из себя клоуна! — княгиня гневно посмотрела на него. — Задумал что-то? Признавайся!

— О чем ты?

— Меня не проведешь!

— Да я с душой к тебе…

— А охрану зачем спаиваешь?! — Беата закричала так, что в их сторону повернули головы те немногие, кто еще мог что-то соображать.

Дело принимало непредвиденный оборот. Острожский понял, что единственное спасение в данный момент в том, чтобы взять инициативу в свои руки. Любые же подозрения можно снять, если все свести к тому, что Беата пьяна. И он начал ее успокаивать:

— Что с тобой? Не иначе лишнего выпила…

— Ах, негодяй! — княгиня подступила так близко, что он почувствовал ее порывистое дыхание. — Я напилась?!

— Ничего… С кем не бывает…

— Да я тебя…

Она бросилась на Острожского с кулаками. Князь виновато, словно пытаясь найти сочувствие у окружающих, и одновременно мысленно прося прощения за конфликт, посмотрел по сторонам и совсем тихо (тоже сделал специально, знал, что тем самым еще больше выведет невестку из себя) сказал:

— Не волнуйся, немного поспишь.

— Чтобы ты на том свете спал!

Острожский на это ничего не ответил, только позвал охранников, знавших, что Гальшка будет похищена:

— Отведите княгиню, пусть отдохнет.

Беата вырывалась, в истерике размахивала руками, пытаясь пальцами расцарапать охранникам глаза, а они молча вели ее, не обращая внимания на крики и угрозы. Некоторые из гостей проводили эту процессию словами сочувствия: «Женщина, а так напилась!»

— С каждым может быть, — Константин Константинович старался успокоить тех, кто оказался свидетелем инцидента. — Ничего страшного.

Беату закрыли в комнате и выставили охрану, а застолье продолжалось… «Еще немного нужно обождать, — подумал князь, — и можно посылать Николая Петровича с условным знаком. — Вася уже давно вернулся и все передал Дмитрию».

Верный оруженосец на самом деле уже был на месте. Однако он так и не удосужился признаться Сангушко, что задержался в замке дольше, чем требовалось. Случайно повстречал в парке Марысю с отцом Антонио. Взыграло чувство ревности и он, опешив от неожиданности, не знал, как поступить.

Положение спасла горничная. Как ни в чем не бывало, она представила Васю:

— Святой отец, это мой друг.

Отец Антонио понял, что лучше отойти:

— Тогда не буду вам мешать.

Едва он скрылся в кустах, как Вася начал допытываться:

— Что ты делаешь в такой поздний час с ним?

— Может, приревновал?

Вася не знал, что и ответить. Понимал, что, упрекая Марысю за встречу со священником, будет выглядеть смешно, но и успокоиться сразу не мог. Марыся догадывалась, что он в такой поздний час в парке, притом один, появился неслучайно. Решила узнать, в чем дело. Но не стала его в чем-то упрекать, а просто обняла:

— Как я заждалась тебя!

Верный оруженосец сразу сник. На ее объятия ответил жаркими поцелуями.

— Все спешишь, — горничная прижалась к нему, осознав, что на самом деле скучала.

— Спешу…

Она резко отстранила Васю от себя:

— А я думала, что хочешь побыть со мной.

— Не могу.

— Почему?

Вася выложил все.

— Похищение? Как интересно? — Марыся задумалась. — А ты мог бы меня похитить?

— Тебя?

— Я же нравлюсь тебе не меньше, чем Гальшка Сангушко.

— Ты хочешь похищения?

— Я мечтаю о нем!

— Неужели? — не верилось ему.

— А какая девушка откажется от такой романтической любви?! — Марыся посмотрела на него так, что никакого сомнения не оставалось, что готова ко всему.

— Тогда пошли со мной, — предложил Вася.

— О нет, — Марыся сделала вид, что обиделась. — Я хочу, чтобы все произошло по-настоящему.

— Как у Гальшки?

— Да.

— Тогда жди меня, — пообещал он. — Будем похищать Гальш-ку, обязательно вспомню о тебе. Марыся глазами, полными восхищения, посмотрела на него:

— Не врешь?

— Как можно так думать? Да я…

— Не опоздай только, — напомнила она, пожелав успеха, а сама поспешила к отцу Антонио.

Тот выслушал ее внимательно и от радости потер руки.

— Обрадуется Беата, когда сообщу ей об этом. И меры примет. Так что Сангушко попадет в ее сети. А ты, — обратился он к Марысе, — постарайся, может, удастся еще что-нибудь важное выведать. Только осторожно.

— Не надо меня учить, святой отец.

— Даже так?

— Опять обиделся? — Марыся поцеловала его точно так же, как недавно целовала оруженосца. — У нас же общее дело?

— Общее, — и предупредил: — Только не попадайся на глаза Острожскому. Он, насколько знаю, не слишком тебя жалует.

— А мне на это наплевать. Моя госпожа — княгиня.