Глядя на ее весьма невинное лицо, трудно было поверить, что она так уж опасна и зла, но прежде чем принять точку зрения Мисс, я изучил все прецеденты, которые случались с ее участием, и понял, почему Ротти ее не любила. Что же касается социопатии, то чем дольше я вращался в мире моды, тем больше начинал подозревать, что этим недугом там страдали очень многие.

Осмотревшись, в углу комнаты я заметил Клариссу, беседующую с Вебленом и Воргис. Веблен, как всегда, улыбался, а Воргис смотрела на Клариссу пристально и с обожанием. Легко догадаться, почему Ротти избегала Воргис, — эта женщина обладала не меньшей гипнотической силой, чем моя хозяйка. Но Роттвейлер все же чаще использовала свои сверхъестественные способности в добрых целях, а Воргис употребляла их во зло.

Странно, но при всем своем уме Кларисса была на редкость слепа — ей не приходило в голову обвинить этих двоих: Веблена — гениального художника и Воргис — блистательного редактора в сексуальных домогательствах, когда они держали ее за руку. А между тем в их жестах наблюдалась та самая двусмысленность, какой не было в моем опрометчивом стремлении просто найти в руке Клариссы минутную опору в незнакомой ситуации.

Пока я глазел на толпу гостей, чья-то рука скользнула в карман моих брюк. Я инстинктивно схватил ее за запястье, как сделал бы, чтобы остановить карманника. Это оказалась Мин. Ее жест был в высшей степени сексуальным, но я успел оттолкнуть ее руку, прежде чем ее прикосновение к интимной части моего тела вызвало эрекцию.

— Что ты делаешь?

— Мне нужна зажигалка.

— Я не курю.

— Вот как, жаль. — Она захихикала и обняла меня за талию. — А почему бы тебе не поискать для меня зажигалку?

Прежде чем я успел ответить, Гарри протянул свой золотой «Данхилл» к ее сигарете.

— Привет, я Гарри, — сообщил он, не обращая на меня внимания.

— О, вы опасны! — Она тихонько хихикнула.

— Нет, я Гарри, но я не опасен, — парировал он.

— Значит, это только здесь обитает особый вид неопасных Гарри, — продолжала Мин, пожимая мою руку. Только тогда Гарри посмотрел на меня.

— Я слышал, вы художник, — заметил он.

— Пожалуй, — кивнул я, — но вообще-то у меня другая работа.

— Может, мне стоит взглянуть на ваши картины? — добавил он, снова глядя на Мин.

— Это было бы замечательно.

— Простите, Гарри, но можно нам на секунду уединиться? — прервала его Мин. — Мы с Чарли как раз говорили об одном деле…

— О да. — Он улыбнулся уголками губ.

У него был странно блуждающий взгляд, отвлеченный, но замечающий все до мельчайших подробностей. Он тут же отошел в сторону.

— Что случилось? — спросил я девушку.

— Он просто ужасен!

— Да тут половина гостей таких.

— Нет, он абсолютно ужасен! Может, убил кого-нибудь?

— Не думаю. Он торгует предметами искусства и только.

Она рассмеялась:

— Ты такой забавный, Чарли. Ты когда-нибудь встречался с такой же высокой девушкой, как я?

— Ну, может, с такой же высокой и встречался, — ответил я, — но с такой шикарной — нет.

Она сунула руку в мой карман.

— Ну а теперь что там ищешь?

— Доказательство, что ты не врешь.

Вечеринка у Веблена становилась все более шумной и многолюдной. Прибыл оперный певец, исполнивший странную арию, потрясшую стены студии до основания. Затем приехал Игорь Ренуик, немного сумасшедший поэт в бурнусе и одеянии из лоскутков кожи. Взобравшись на стол, он начал свою поэтическую импровизацию, воспевающую его покровителя Веблена.

Веблен смотрел на него с гордостью — вероятно, грезил о восхищенном обращении Гертруды Стайн к Пикассо.

— О, Дрелла, ты бы дала какой-нибудь Мэрилин сосать мой член, но я бы не допустил этого. Поверит ли этому история? Доказательству моего безумия или моей скромности? Нищета может ли удовлетворить полноту моего пениса? Я просил Джеки, но ты не позволила…

Все собравшиеся слушали этот шедевр затаив дыхание.

— Я есть тот, кто есть, мадам, осколок песни, безумное око, следящее за вами. Я целое небо и просто жалкий клочок. Возьмите меня и играйте мной или выбросите в мусорную корзину…

Пока он самозабвенно вещал, простирая руки к слушателям, я наблюдал за окружающими. Илона Воргис взирала на него с восхищением, как на истинного пророка, Веблен был весь поглощен сознанием своей гордости за столь грандиозный талант, выпестованный им лично, Кларисса тоже внимала открыв рот. Я даже заметил, что она беззвучно повторяет за ним его фразы…

Тельма и Инес попали под чары Ренуика, который, казалось, направлял поток своих откровений именно в их сторону. Только пробирающийся сквозь толпу прямо к ним Гарри Баллкиан не был сражен стрелой поэзии. Я говорил девушкам перед поездкой на вечеринку, с кем им предстоит познакомиться, но они тогда не слушали меня вовсе. Вообще-то меня охватил неожиданный порыв защитить их от Гарри. Я оставил Мин и тоже стал пробираться сквозь сбившийся в плотное кольцо вокруг ораторского пьедестала народ. Я пытался угадать, какая именно из двух девушек привлекла внимание Гарри.

Гарри находился уже в нескольких шагах от своей цели, когда модели, видимо, устав от выступления Ренуика, отошли в другой конец зала и уселись там на диван, придвинутый к стене, увешанной африканскими масками. Когда они достали зеркальца, я понял, что удалились девушки ради того, чтобы подправить макияж. По пути к ним Гарри предусмотрительно прихватил бокалы с вином.

— Выпьем, барышни? — предложил он, наконец-то подобравшись к ним.

— Нет, спасибо, — ответила Тельма.

— Еще чего! — добавила Инее, жуя жвачку.

Гарри смутился от такого отпора.

— Меня зовут Гарри.

— Угу, — отозвалась Тельма.

— И что? — продолжила Инее.

— Вообще-то я не официант. Я хозяин вечеринки. Гарри Баллкиан.

— Очень приятно, — заявила Тельма.

— Понятно, — констатировала Инее.

Я остановился поодаль и молча следил за происходящим. Гарри поставил бокалы на столик, оставив себе один.

— Вы здесь уже бывали?

— Нет, — бросила Инее.

— Где? — уточнила Тельма.

— В студии Веблена, — пояснил Гарри.

— А кто этот Февлен? — с трудом выговорила неизвестное ей имя Инее.

— Фаркар Веблен, художник…

Гарри выглядел растерянным.

Тельма захихикала.

— Это смешно? — удивился Гарри.

— Мне послышалось: фарт кар[29], — ответила она.