Он постоял, посмотрел немножко, затем развернулся и пошел в обратную сторону. Миновав камбуз и отсек, где сидели его попутчики, Гарри очутился в помещении, где все они садились в самолет. Далее находились еще три пассажирских отсека, каждый отделан по-особому, например, бирюзовый ковер и бледно-зеленые стены или рыжеватый ковер с бежевыми стенами. Между соседними отсеками обязательно ступенька, учитывая покатый корпус самолета и тот факт, что, чем ближе к хвостовой части, тем больше подъем пола. Проходя вдоль отсеков, где сидели пассажиры, он приветливо улыбался и даже несколько раз небрежно кивнул, словом, старался вести себя, как преуспевающий, знающий себе цену молодой американец.

В четвертом отсеке по одну сторону располагались две маленькие кушетки, а по другую «Дамская косметическая комната» — вне всякого сомнения, еще одно причудливое название туалета. За ней, у стены — лестница, которая ведет наверх и упирается на потолке в люк. В самом конце прохода — дверь. За ней, вероятно, расположена полностью отгороженная от посторонних комната для парочек, отправляющихся в свадебное путешествие, о которой столько писали в прессе. Гарри дернул за ручку — дверь была заперта.

Не спеша повернув обратно, он стал внимательнее рассматривать сидящих пассажиров.

Гарри сразу догадался, что мужчина в дорогом костюме французского покроя наверняка барон Гейбон. Рядом с ним какой-то нервного вида тип, почему-то без носков. Очень странно. Вероятно, это рассеянный профессор Хартманн. На нем ужасный костюм, и выглядит он, без преувеличения сказать, потрепанно.

Он узнал актрису Лулу Белл, но поразился, что смотрится она на все сорок или около того. Надо же, а он считал, что она приблизительно одного возраста со своими героинями — где-то лет девятнадцать-двадцать. Вот уж на ком надето море изысканных дорогих украшений! Подумать только, здесь и золотые сережки прямоугольной формы, и широкие браслеты, и большая хрустальная брошка, вероятно, работы Бушерона.

Он увидел также очаровательную блондинку, которую видел в кафетерии отеля «Юго-Запад». Сейчас она сняла свою соломенную шляпку. У нее голубые глаза и светлая кожа. Она весело смеется, очевидно, над какой-то шуткой, которую отпустил ее спутник. Похоже, женщина влюблена в него, несмотря на его совершенно ординарную внешность. Но женская душа вообще потемки. Может, для них самое главное то, что кому-то удается их рассмешить.

А та старая курица с розовыми бриллиантовыми подвесками от Фаберже, вероятно, княгиня Лавиния. Фу-ты, ну-ты, лицо надутое, на нем застыло выражение такого величайшего презрения, будто герцогиню загнали в стойло.

Сравнительно большое помещение — там, где они садились в самолет, — было пустым. Сейчас же, заметил Гарри, его использовали как общую гостиную. Здесь сидели четыре-пять человек, в том числе, сосед по купе, похожий на полицейского. Мужчины играли в карты, и он внезапно подумал, что это выгодное место для профессионального картежника — в таком рейсе можно выиграть кучу денег.

Он вернулся на свое место как раз вовремя. Стюард уже принес ему скотч.

— По-моему, самолет полупустой, пассажиров немного.

Никки отрицательно покачал головой.

— Нет, полный комплект.

Гарри оглянулся вокруг, стремясь найти подтверждение своим словам.

— Как же так? Только в нашем отсеке четыре свободных места, в остальных то же самое.

— Правильно. В каждом отсеке десять сидячих мест, но спальных получается лишь четыре. Вы сами все увидите, когда начнут раскладывать кушетки после ужина. А пока не буду вам мешать.

Гарри потягивал виски. «Странно, — думал он, — этот стюард такой вежливый, обходительный, но ни в коей мере не подобострастный, не то, что официант в ресторане лондонского отеля. Интересно, может, в Америке и официанты другие? Вот так и надо жить, без предрассудков». Когда Гарри только начинал близко знакомиться с высшим обществом английской столицы, он терпеть не мог, когда ему то и дело отвешивали дурацкие поклоны, уступали дорогу и постоянно называли «сэр». Он находил это даже унизительным для людей.

Рядом сидела Маргарет Оксенфорд. Пора было продолжить общение. Она держала в руке бокал шампанского и листала какой-то журнал. У него был большой опыт общения с девушками ее возраста и примерно такого же социального положения, поэтому завязать разговор было нетрудно.

— Вы живете в Лондоне?

— У нас есть особняк на Итон-сквер, но большую часть года мы проводим за городом, в Беркшире. У отца есть еще охотничий домик в Шотландии.

Маргарет отвечала на вопрос таким тоном, будто находила тему скучной и хотела поскорее сменить ее.

— Вы охотитесь? — Гарри не случайно выбрал охоту, обычно, этот прием действовал почти безошибочно, в аристократических семьях обожают азарт погони за зверем, лай гончих, пронзительные звуки рожков и могут говорить об этом часами.

— Редко. Чаще просто стреляем по мишеням.

— Неужели? Вы умеете обращаться с оружием? — Он был удивлен, потому что всегда считал это не женским занятием.

— Немножко.

— Боже, да у вас наверняка масса поклонников.

Она повернулась к нему и сказала, понизив голос до шепота.

— Послушайте, зачем вы расспрашиваете меня о таких глупостях?

Гарри был явно сбит с толку, несколько секунд он вообще не знал, что ответить. Дюжинам девчонок он задавал подобные вопросы, и ни одна из них не реагировала таким образом.

— А что, они, правда, кажутся вам глупыми?

— Разумеется. Вам ведь абсолютно все равно, где я живу, охочусь я или нет.

— Постойте, но в обществе, встречаясь, частенько говорят об этом.

— Вы сейчас не в обществе, а в самолете, — резко сказала Маргарет.

— Гром и молния! — сказал он, как типичный «кокни». — Я тут икру перед вами мечу, а вы, оказывается, тоже терпеть не можете церемоний. Ладно, пардон, учту.

Она засмеялась.

— Вот, теперь гораздо лучше. Я, пожалуй, как-нибудь примирюсь с вашим американским акцентом, если вы пообещаете, что больше не будете задавать дурацких вопросов.

— Голубушка, все, даю слово! — Он снова вошел в роль Гарри Ванденпоста. А она ничего, с характером. Что ж, даже лучше, еще интереснее.

— Как у вас здорово получается изображать американца. Если бы не наша тогдашняя встреча, ни за что бы не догадалась. Полагаю, это все входит в ваш «модус операнди».

Он постоянно смущался, когда слышал латинские выражения.

— Вероятно, вы правы, — ответил Гарри, не имея ни малейшего понятия, что она имеет в виду. Черт, надо перевести беседу в другое русло. Как же все-таки завоевать ее сердце? Ясно одно — флиртовать с ней, как он делал это с другими, не удастся. Может быть, у нее тонкая психика, она интересуется спиритическими сеансами, разной там магией, колдовством? — Вы верите в приведения? — неожиданно спросил Гарри.