они слишком сложны для производства, так что основные усилия надо сосредоточить на совершенствовании одновальной конструкции.

Мне осталось только пожать плечами, в таком случае КБ в прежнем составе не нужен, мы ориентировались на разработку новых конструкций двигателей, а тут речь идет о постепенной модернизации уже спроектированных. К тому же, новый руководитель высказал мысль, что новыми технологиями КБ заниматься не должен. С одной стороны все это верно, но с другой, никто другой этим в настоящее время заниматься не может, ведь все то, что сейчас используется на производстве взято от Вычислителя, а проводить научные изыскания и долго, и дорого. Накрылся и проект промышленного рентгеновского спектрометра, хоть на две трети прибор был сделан, пришлось все консервировать и заталкивать подальше на полку до лучших времен. Ну а в первых числах июняв Иркутск начали прибывать специалисты из Рыбинска, так называемые соратники главного конструктора и меня уже через неделю перевели на должность обычного конструктора, даже должность ведущего решили не оставлять. Жаловаться смысла не имело, наверняка все это делалось с разрешения руководства НКАП, видимо Хрунов попал в опалу, ну и я заодно, как его протеже. А самое смешное, что во все этой суматохе даже не потрудились дать мне задание на разработку хоть какой-нибудь самой простой конструкции, так сказать не определили фронт работ. Ну что же, этого и следовало ожидать, и раз так, то я начал процедуру перевода в КБ Калинина на авиационныйзавод, там найдется применение моим талантам, вернее таланты не мои, а моей железяки, но об этом тс-с-с.

На оформление перевода ушло почти две недели, это Добрынин вдруг решил меня тормознуть, даже вызвал на доверительную беседу, видимо почувствовал, что перегнул с волевым решением. Однако разговор не получился, я просто включил дурака, мол, обиделся на такое к себе отношение.

- Молодой человек, - пытался вразумить меня Владимир Алексеевич, - вам просто повезло, что удалось с первого раза попасть в параметры двигателя. Ведь никаких методик расчетов вы не использовали, все делали наугад, даже сечение сопла неправильно рассчитали. Вот и последние разработки возглавляемого вами КБ об этом говорят, откуда взяты все эти расчеты? Из вашей головы? Нет, мы не имеем права рисковать и положиться на волю случая.

- Да пожалуйста, - пожимаю в ответ плечами, - в таком случае я в КБ не нужен ни в каком качестве. Возможно, мое везение будет востребовано в КБ авиационного завода.

Что касается формы и сечения сопла, то тут главный конструктор не прав, как раз именно такая форма и такое сечение должны быть, и на этом еще не раз споткнутся разработчики, когда будут осваивать двигатели повышенной мощности, а пока это не так очевидно.

- А почему вы решили, что ваша удача будет востребована в другом КБ? – Интересуется Добрынин. – Ведь там другая специфика.

- С той работой я знаком, до войны уже успел поработать там в тридцать девятом году.

- Вот как? – Удивляется он. – Что ж, тогда не смею задерживать, но мне кажется, вы совершаете большую ошибку.

Оказывается, для него это было новостью, странно, я думал он знакомился с моей биографией, а оказывается даже не дал себе труда в нее заглянуть. В его глазах я был прожектером, не имеющим институтского образования, и, следовательно, был недостоин занимать должность заместителя главного конструктора. О чем мне тогда с ним разговаривать? И главное, зачем он тогда пытается меня отговорить? Решил, что не стоит плодить недовольных? Все это только укрепило меня в своем решении.

Не успел я оформиться в КБ авиазавода, как вдруг пришел вызов из НКАП. Причем вызов сначала пришел на КБ авиамоторного завода, и только потом его прислали на авиационный завод. С чего бы такая настойчивость?

Все эти перипетии, сильно озадачили Катерину, до нее вдруг дошло, что достижения ее супруга, которыми она гордилась, в нынешних условиях ничего не значат, тут могут быть как взлеты, так и падения, никто от них не застрахован. То что кем-то трактуется как успех, в глазах другого выглядит как однозначный провал. Однако вызов меня в Москву ее воодушевил.

- Наконец-то о тебе вспомнили, - зажглась надежда в ее глазах, - в НКАП просто так не вызывают.

- Ох, лучше бы не вспоминали, - махнул я рукой, - ничего хорошего от этого вызова я не жду. Вряд ли там будут вспоминать о моих заслугах, скорее наоборот.

- Почему, ведь там не могут не понимать, что это благодаря тебе были сделаны эти моторы. Любой другой на твоем месте не справился бы.

- Но «любого другого» на моем месте не было, а значит сравнить не с кем, - объясняю я ей возникшую ситуацию, - возможно когда-нибудь осознание этого придет, но об этом предпочтут не вспоминать, никому не захочется признавать свои ошибки. Так что забудь о «справедливости», тут бы очередных оплеух не получить.

-

На этот раз на поезде ехать не пришлось, все-таки работа на авиазаводе имеет свои преимущества двадцать пять часов полета за три дня и мы на аэродроме в Москве. Ну что сказать, столица сорок четвертого года сильно отличается от столицы сорок первого – сорок второго годов, почти город мирного времени, чувствуется приближение окончания войны. Еще бы, известие о высадке англо-американских экспедиционных сил на территории Северной Франции воодушевило жителей, и почти везде слышались рассуждения о скрой победе.

- А на что еще германцам надеяться? – Делилась своими мыслями женщина со спутницей. – Помяни мое слово, через два-три месяца они руки поднимут. Вон наши войска уже Польшу освобождают, там и до Берлина рукой подать.

Ну да, сейчас так многие рассуждают, не догадываются, что фашисты будут биться до последнего, пока Берлин не будет полностью захвачен советскими войсками. И то, это будет еще не конец, кое-где сопротивление будет продолжаться. А еще предстоит война с Японией… или нет, ведь Ялтинская конференция может и не состояться. Да нет, вроде Сталин уже в Тегеране дал согласие.

В Наркомат я попал на следующий день, и направили меня к Василию Петровичу Кузнецову, он занимал должность заместителя наркома авиационной промышленности. Понятно, будет продолжение разборок, иначе зачем вызывать к начальству, хоть я до сих пор не догадывался о своих прегрешениях, но разве это имеет значение? Но есть в этом и положительный момент, хоть знать буду за что?

Захожу в