ТУ-ДУК! Слышу громкий стук сердца, и Отродье замирает! Буквально застывает!

Мелькает вспышка портала, и в конце коридора появляется храмовница в маске. Она наклоняется, принимает боевую стойку, сжимая рукоять, и…

Резко вытаскивает катану из ножен, разрезая воздух!

Едва заметный синий полумесяц следует от острия и прямо по коридору! Потолок и пол рассекаются, лампы искрят и отваливаются, а побелка сыпется на пути атаки!

И стоит полумесяцу пролететь мимо меня, как Отродье… разваливается вдоль тела. Словно два куска хлеба, словно тонкий кусок сыра. Его тело разваливается так, что я вижу строение его черепа, вижу срез его лёгких и сердца. Следом падает и его чудище.

Тут же, вслед за женщиной в маске, выбегает охрана и несколько храмовников! Я оборачиваюсь и вижу отца!

«Ха-а-а! Ха-а-а», — я тяжело дышу, словно сбрасывая всё напряжение, что испытывал в общении с этим психом!

— Почему… не регенерирует… — однако даже это его полностью не добило.

Я оборачиваюсь, и вижу как срез с ртом шевелился, а глаза смотрели прямо на меня.

Господи. Какой ужас. Мне это в кошмарах сниться будет.

— Некротика?.. Как ты… порезал… что ты… сделал… — цедило оно.

Половинки его тела пытаются срастись, но вот та рана, что нанёс я — отвергала восстановление, будто лишённая самого этого принципа. Будто «как раньше» и не было вовсе.

Будто я рассёк само понятие «целое».

Я дышал тяжело, сердце колотилось, и мне казалось, что от давления прыснет кровь из носа!

Боже… боже… боже!

ПОЛУЧИЛОСЬ! Одна секунда, у нас была одна грёбанная секунда, чтобы всё это провернуть!

Я слышу выстрел, и рука с книгой отлетает на другой конец коридора! Это вышел громила в доспехе.

— Сын! — кричит отец и бежит ко мне.

— В порядке, пап! Хорошо!

Я вижу, как меняется взгляд Отродья в ответ на эти слова. Недобро меняется. Очень.

— Итого около сотни обращённых, — вздыхает женщина в маске, пряча катану, — Ох, несладко тебе придётся, парень. Ох несладко.

— Вы… так думаете?.., — прохрипел он.

— Ага. И как ты ещё жив? Добейте, мозг оставьте.

Громила делает шаг, целится, и выстрелом разрывает остатки грудной клетки, из которых Отродье давило воздух!

Ну и правильно. Если он ТАК не умирает, то лучше сюрпризов от него не ждать, и шансов не давать. Лежит? Значит добиваем. Князев воскресит.

К нам начинают подходить храмовники, а я от греха подальше наоборот отходить.

Хмурюсь. Парень и впрямь обкис. Всё, труп. Глаза стеклянные, дыхания нет. Чем ему дышать? Только половинки мозга и остались. Но я…

Тик.

Тик.

Тик.

Тиканье. Слышите? Оно ровное.

Оглядываюсь.

— Тогда пакуем его. У мозга идеальный срез, Джекилл восстановит. Только тела не касайтесь, на всякий слу…

— А где… книга? — бормочу я, не находя в коридоре руки с Демономанией.

Все на меня поворачиваются. И тогда…

Мы слышим хруст.

— КРХА-А-А! — захрипел охранник в конце коридора.

Мы резко оборачиваемся и видим, как волосы мужчины стремительно чернеют, его лицо трещит, а голова дёргается в припадке!

Но он быстро заканчивается. И тогда звучит голос.

— Спасибо, что добили. Ох, а какая атака! Такая идеальная! – он хлопает охранника по спине, — ЖАЛЬ С ТАКИМ ВЫ ЕЩË НЕ СТАЛКИВАЛИСЬ, ХА-ХА!

И храмовник начинает выворачиваться, превращаясь в чудище.

Одно касание…

Глава 14

На секунду воцарилась тишина. Все застыли, словно позволяя друг-другу осознать масштаб произошедшего, перейти в следующий этап возможного кошмара.

Но несмотря на миг промедления, думать нам не дали. Никто ничего не успел решить и особо понять. Здесь и сейчас могли говорить лишь рефлексы.

— ГРА-А-А! — завопило чудище и рвануло на нас.

Храмовник в латах вскидывает орудие, и первым выстрелом сносит ногу твари! Демон падает, и в полёте ему отрывает голову вторым выстрелом! Бах-бах! Словно машина, громила тут же переводит дуло на Отродье. Бах!

Башка Отродья разлетается на куски, забрызгивая мозгами потолок и стены.

Так просто? Убили? Победили⁈

Нет.

— Кха-а-а! — захрипел человек сзади нас.

— ВСЕМ ОТОЙТИ! НЕ ДАЙТЕ ВАС КОСНУТЬ…

И тут же я слышу хруст. Двое охранников, до которых коснулся парень, уже выворачивались, а на лице мрази… цвела улыбка.

Одно касание… и смерть.

Одно касание….

Одно…

«Акселерация!»

С гулом и звоном, пространство сереет, время замедляется, и я оказываюсь в пузыре застывшей картинки. Вижу людей, вижу их лица, замеревшие в крике. Наблюдаю, как люди в ужасе разбегаются от улыбающейся твари, меняющей тело прямо на ходу. И смотрю на кошмарных демонов, бегущих на моего отца.

Это сила Демономании?.. Менять тела, убивать касанием? Бессмертие! Отродье не умирает, если его разрезать поперёк, если отстрелить голову! Его смерть — гарантированная смерть кого-то рядом!

Господи, и что с этим делать?.. Я активировал ускорение, чтобы придумать решение, но потратил эту драгоценную секунду лишь на шок!

Что нам делать? Что с ним делать⁈ Он убивает ОДНИМ КАСАНИЕМ!

Акселерация заканчивается, время возвращается и отец, толкнув меня в сторону, превращает руку в костяной клинок и кромсает шею чудища! И как только тварь валится… из-за её спины выскакивает Отродье.

Папа…

ПАПА. ПАПА!

Психопат тянет руку, и до плеча папы остаются сущие сантиметры! Коснётся… он коснётся моего отца! Он вывернет его душу! Нет. Нет-нет!

— «………… чудищу», — и тут я слышу голос.

Он раздался в голове, как мысль при моём упоминании. Я концентрируюсь на периферии широкого зрения и смотрю на вентиляцию. Прямо на…

Маленькую феечку? Фиолетовую, в шляпке. Ту самую, которая показала мне язык, выбравшись из одежды Кати!

Это Катина фея! Миреска!

Она резко срывается с вентиляции, и свет вокруг неё меркнет, превращаясь в сплошную черноту!

— А-А-А-А-А! — завопила она таким адским воплем, что мои перепонки затрещали!

Концентрированная темнота резко вылетает из её ручек, и волной срывает с Отродья куски кожи, свежуя его словно шкуру от фрукта! Он останавливается, его шатает, а ноги сами отходят от Марка!

Отец не тратит ни мгновения и кровавым хлыстом сковывает его левую руку! Тут же этот хлыст множится, оплетает вторую. Затем шею! Кровавые путы выстреливают во все стороны словно паутина, цепляясь к стенам и сковывая психопата, за руки, ноги, туловище и даже голову!

— Пха! — улыбается ещё шире Отродье, и всё, что сковал отец разваливается на куски, тут же пересобираясь обратно!

Он просто разрезал себя в тех местах, где держали путы, проходя