Никогда нельзя предугадать, к чему приведут исследования механдроидов. Эти существа замечают такие незначительные детали, что человек не обратил бы на них ни малейшего внимания. Они никогда не довольствуются достигнутыми долями процента — им всегда нужна абсолютная истина, стопроцентная вероятность, и поэтому я не слишком удивился, обнаружив в записях Белема координаты оси времени на Земле.

Мы прибыли в указанную точку. Белем уже разработал метод расформирования специальной атомной структуры, чтобы разбудить спящие объекты. Какие объекты? Это я узнал очень скоро.

На временной оси, которая проходила недалеко от древнего русла реки Св. Лаврентия, мы нашли пещеру, с помощью специального облучения нам удалось увидеть четырех людей в этой пещере. Они были погружены в наркотический сон. Одним из них оказался механдроид Белем. Вторым был я. Другие — неизвестные мне мужчина и женщина.

Директор обсудил ситуацию на Совете.

— Значит, Белем обнаружен, — сказал я.

— Думаю, что да, — ответил директор. — Но и ты тоже в той пещере. Это значит, ты находишься сразу в двух местах, очевидно, как и Белем. Ты знаешь, как могут быть опасны механдроиды в неортодоксальных ситуациях. Вспомни, что произошло на Титане двадцать лет назад. Вероятно, эти четверо из далекого прошлого. Они приняли наркотик, чтобы погрузиться в сон и освободить свой мозг от восприятия времени, а специальное устройство непрерывно перестраивало их атомную структуру.

— И, судя по всему, я вместе с ними.

— Ты ничего не помнишь об этом? Но они — все трое — пришли из прошлого.

— Круговое время? Или спиральное?

— Не знаю, — ответил директор. — Этот вопрос чисто теоретический. Самое простое — это разбудить их и узнать, что с ними произошло, как они попали на ось времени. К тому же отпускать механдроида путешествовать по времени слишком опасно. Что же касается тебя…

Никто из нас не имел ответа на этот вопрос. Я стоял здесь, перед ними, живой и реальный, но мой двойник, мое второе я, спал на оси времени.

— Разбуди их, — сказал директор.

Это был очевидный шаг и, наверное, единственно возможный.

— Хорошо, — сказал я. Это было мое дело. Дело, которое нужно было завершить несмотря ни на что. Люди конечны во времени — человечество бесконечно.

Затем я снова стал Джереми Кортлендом. Мы были в Лебедином Саду, я и Пайнтер, и глядели друг на друга. Тени тех, в кого я переселялся, все еще бродили в моем мозгу, постепенно теряя краски жизни, тускнея, слабея, удаляясь.

Все это я прочел в памяти Пайнтера, а он прочел все, что нужно, в моей, кроме того, что механдроид Белем — Де Калб — шпионит за ним с помощью моего мозга. Я был уверен в этом так, как будто сам Де Калб сказал об этом мне. Остатки той информации, которую я получил из памяти старого вояки, уже покинули мой мозг, но в нем еще остались воспоминания о том приключении, которое я пережил во время передачи вещества, когда смог побывать на планете среди механдроидов.

И внезапно я все понял… вспомнил толпу механдроидов вокруг стола, на котором лежало тело и над которым нависала матрица нейронов. Однажды, двадцать лет назад, мальчик уже видел это на Титане. Созидание супермехандроида — запрещенный эксперимент. Теперь я понимал, что тот город был превращен в пыль, чтобы остановить опасность.

Теперь это происходило снова. Где-то в недрах Галактики создается новый супермехандроид. Партнер не знает об этом, а я не могу смогу ему рассказать, потому что на выдачу этой информации у меня стоит гипнотический запрет, который наложил на меня Белем.

Белем был слишком силен и умен. Я не мог выдать его и эту тайну, даже если бы захотел. Вдруг я понял, что Пайнтер теперь знает многое из того, что знаю я. Он смотрел на мена, и лицо его посерело.

— Теперь я знаю, что это за вещество, которое мы обнаружили на Андромеде. Вы назвали его Некроном.

Значит, теперь он знает, что Кортленд носитель того создания, что убивает, и убивает мгновенно и безжалостно, но он не упомянул об этом. Вместе этого он с тревогой заговорил о Белеме.

— Белем должен был работать над открытием системы Бетельгейзе. Это было для него достаточно просто, и я подозреваю, что он стал исследовать побочные факторы и обнаружил, что в системе звезды, готовой взорваться, существует Некрон. Когда произойдет взрыв, сила его разнесет атомы Некрона по Вселенной и заразит все планеты. Почему-то Белем решил, что ось времени… — Он помолчал, хмуря брови. — Не может ли быть так, что он специально оставил записи? Может, он хотел, чтобы мы нашли пещеру, Кортленд?

— Откуда я могу знать? Теперь у тебя есть все, что было в моей голове.

— Наверное, так оно и есть. Где же теперь Белем?

Я знал, но не мог сказать ему.

— Почему исчез Белем? Почему исчезли десять других механдроидов? Почему они не рассказали о возникшей проблеме всему миру?

— Потому, что они ведут какую-то работу в тайне, — сказал он. — Теперь вопрос: что это за работа, которую надо делать тайком от всех? Добровольно отказываясь от помощи всей мировой науки? Только одно. Механдроиды хотят решить эту проблему сами… а это значить может только одно: они делают супермехандроида, — твердо сказал Пайнтер. — Это должно было произойти. Сцилла и Харибда. Ведь супермехандроид ничуть не менее опасен, чем Некрон.

— Но почему? — спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, какая бы совершенная она ни была.

— Потому что механдроиды, возможно, будут повиноваться Некрону, а не нам, — горько сказал Пайнтер. — Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, может быть, будет неуязвим. Предположим, что он будет действовать только в соответствии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не может предвидеть его поведения и предопределить образа мыслей.

Я покачал головой.

— Не спрашивай меня ни о чем. У меня куча своих проблем, например те четверо, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайнтер. Должен быть!

— Есть один ответ, — сказал он так угрюмо, что холод пробежал по моему телу. — Наверное, все же лучше рассказать тебе правду.

Четыре молчаливые фигуры лежали под пылью тысячелетнего сна в глубине небольшой искусственной пещеры. Я снова видел их и вместе с тем ощущал тяжесть шлема у себя на голове и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад, и даже краем уха слышал дыхание Пайнтера. Я смотрел стереофильм и видел пещеру глазами камеры.

— Это запись, которую мы сделали, когда открывали пещеру, — пояснил Пайнтер. — Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто не знает об этом, только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы сохранили это в тайне. Но… нет, смотри… и ты увидишь.