Соня, блондинка на пианино. Красотка с «поразительно емким интеллектом», как выразился ехидный Гудинян. Лучше всего ей удавались улыбки и статичные позы.

Лахезис, изуродованная гадалка. При мысли о ней в груди тоскливо заныло. «Я здесь только ради тебя». Женщина-загадка. Женщина-мечта.

Бородатая Тамара Андреевна – огромная и гулкая, как нефтецистерна. Акопыч называл ее «Томочка», все остальные – по имени-отчеству. Томочка в обычное время вела бухгалтерию труппы, во время выступлений щеголяла в необъятных платьях, танцевала и пела – низким красивым голосом. Если бы не рыжая борода, Томочка считалась бы очень симпатичной.

Изюбрь, девушка, вспыхивающая как атомный взрыв, при каждом удобном случае. Или это Артему так везло? Остальные члены труппы относились к ней с уважением и добротой. И слегка покровительственно, словно к любимому и разумному не по годам ребенку.

Лилипут и лилипутка. Гоша и Эльвира. Мини-Бонд с лицом, как рельса, и пронзительными голубыми глазами и куколка в розовом. С этими Артем еще не разобрался.

Плюс несколько циркачей и служителей, которых он пока запомнил только в лицо. Артем мысленно покачал головой.

Ничего, будет время, он все узнает, со всеми разберется.

«Я в цирке», – подумал он засыпая. Рядом с ней. И – провалился в сон, как в омут. В последнюю секунду он успел испугаться, что снова окажется в темном океане гигантских угрей, но – повезло. Сон был обычный. Без сновидений.

Никаких серебряных глаз.

* * *

Свет ударил в лицо. Артем замычал, попытался загородиться рукой. Сердце мучительно сжималось. Да что ж такое?!

– Общее собрание, – сказал Акопыч. – Ты что, не слышал? Подъем, лежебока!

Посреди маленькой площади, образованной палатками, собралось все население маленького передвижного городка. Циркачи шумели и смеялись, некоторые продолжали репетировать даже здесь, чтобы не тратить время попусту в ожидании начала собрания.

Артем вытянул шею, но ничего разглядеть не сумел. Кто там в центре?

– Посторонись, – грубо окрикнули его. Парень огляделся – и не сразу понял, кто говорит.

– Не туда смотришь, – холодно подсказали снизу. Артем опустил взгляд. Карлик!

– Чо вылупился, лох педальный? – давешний лилипут, сидевший на пианино, смотрел на него с вызовом. Ледяные глаза мини-Бонда. Сейчас на нем был не белый костюмчик с бабочкой, а детская одежда – шорты с футболкой, отчего он выглядел как злой капризный ребенок.

– Это ты мне?

– Тебе, придурок. Уйди с дороги, идиот сопливый.

Кровь Артема вскипела. Да что они тут, совсем офигели? Стоял, никого не трогал!

– Сам ты…

Ему в лицо уставился пистолет. Щелкнул курок. Черное дуло завораживало. Артем осекся. Сглотнул пересохшим горлом.

Пистолет выглядел настоящим. Не бутафорским, не цирковым. Боевым. Из его дула отчетливо тянуло пороховой гарью. Артем видел номер лилипута и знал, как тот стреляет. Превосходно стреляет. Даже с закрытыми глазами – в яблочко!

– Ты хорошо подумал, шнурок? – лилипут сузил глаза. – Ну?

– Я…

– А ты сам подумал, что делаешь? – раздался спокойный голос. Артем выдохнул.

Над ними навис Акопыч. Взгляд старика был полон великолепного ледяного презрения. Поистине королевского презрения.

– Если подумал, стреляй. Я подожду.

Лилипут помедлил.

– Не лезь не в свое дело, старик, – сказал он.

– Тогда, может, объяснишь Питону, зачем тебе на общем собрании заряженный пистолет?

Долгая пауза. Артем не мог отвести глаз от черной дыры ствола. Затылок свело, язык онемел.

Нужно броситься в сторону, подумал он. Но остался на месте. Сейчас, сейчас… Тело отказывалось повиноваться.

– Ладно, пусть живет, – буркнул лилипут. Убрал пистолет за пояс.

– Вот и хорошо, – сказал Акопыч. Посторонился, сделал издевательский поклон: – После вас.

Лилипут посмотрел зло, но прошел вперед. Даже не обернулся, мелкий засранец.

Пауза.

– Спасибо, – сказал Артем. От пережитого страха у него внутри все тряслось. Мочевой пузырь пульсировал, точно второе сердце. Артем усилием воли удерживал его под контролем. Помочиться хотелось невероятно.

Старик Акопыч покачал головой.

– Не за что. Больше не связывайся с Георгием.

– Но он же не выстрелил бы, верно? Верно?

Старик помолчал. Потом потер седой лохматый затылок.

– Не знаю, – сказал он. Артем вскинул голову. – Честно, не знаю. Мы ж циркачи, народ творческий. От нас всего можно ожидать. Положил бы Гоша нас тут обоих… раскланялся и пошел дальше, номер репетировать.

– Э…

– Шучу, – старик ухмыльнулся. – Мне-то чего бояться? Максимум бы он тебя пристрелил. Одним «шнурком» больше, одним меньше. Ладно, хватит болтать, собрание начинается.

Старик отвернулся, посмеиваясь. Артем так и остался стоять с открытым ртом.

«Ну и порядочки!»

– Рот закрой, птичка влетит, – сказал неизвестно откуда взявшийся Гудинян. – Ты на собрание?

– О чем будем говорить? – спросил Артем.

– Что? – Гудинян пригладил свои взъерошенные волосы.

– Я спрашиваю: о чем говорить будем?

– О войне.

* * *

– Никакой войны не будет, – Питон говорил негромко и веско. Слова падали в толпу, как медленно летящие огромные камни. – По крайней мере, для вас – никакой. Забудьте об этом.

Толпа циркачей загудела, все заговорили разом.

– Тихо! – велел Питон. – По одному.

Дворкин, коверный клоун, выступил вперед. Круглое лицо покраснело от гнева. Или от выпитого. Артем почувствовал резкий запах сивухи, вонь немытого тела. Про Дворкина говорили, что он страшно пьет.

– Я не понимаю, почему мы… Мы что, трусы?!

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты – жалкий трус, – Дворкин сделал шаг и ткнул Питона пальцем в грудь. Силач даже не пошатнулся. – Куда ты собрался бежать, Питончик? Веганцы придут и всех нас перебьют…

Несколько мгновений Питон смотрел на клоуна равнодушно. В следующее мгновение силач шевельнулся. Удар.

Дворкин отлетел к стене, врезался спиной. Сполз на землю. Глаза его закатились. Артем вздохнул. Движение Питона было столь молниеносным, что трудно сказать, двигался ли он вообще. Но циркач, упавший на пол, подтверждал: двигался и еще как.

– Мне не нужны храбрые идиоты, – сказал Питон. Циркачи зашумели, но под неподвижным взглядом силача шум быстро стих. Клоуну помогли подняться.