лет: проверка гипотез – это реализация алгоритма, впервые открытого эволюцией, хотя позже он был кооптирован разумными существами, порожденными этим механизмом. Его по-разному называют в зависимости от области применения: метод предположения и опровержения (наука), метод проб и ошибок (обучение), изменчивость и отбор (адаптация), метод перебора (искусственный интеллект), но все они связаны с одним и тем же общим алгоритмом, который, применяясь итеративно [т. е. многократно. – Прим. пер.], осуществляет байесовский вывод.

Определить алгоритм, управляющий космической эволюцией и генерацией знаний, – это только полдела. Смысл подлинной «теории всего» не в том, чтобы заявить: «Мы обнаружили главный механизм – тайна жизни разгадана!» Помните, что наша цель – не редуцировать, но разъяснить, а изменчивость и отбор – это лишь процедура преодоления проблем, с помощью которой адаптивная сложность находит решения задач выживания и записывает их в память. Хотя это общий алгоритм, действующий в случае любой функциональной структуры в природе, это все же только процедура. Мы столько говорим о нем только потому, что это механизм, генерирующий знание. Но почему мы столько говорим о знании?

Знание интересно нам, потому что именно оно позволяет физическим системам воспринимать мир и генерировать модели деятельности, которым присущи смысл и ощущения, тем самым преобразуя неживые составляющие Вселенной в целеустремленные единицы. Это не просто метафора: когда неодушевленная материя приобретает способность ощущать реальность, организуясь в адаптивную сложность, материя становится «живой» – ее одушевляет обработка информации, управляющая поведением, которое мы называем агентностью.

Но если мы сосредоточимся исключительно на отдельных организмах или лучше всего известной нам сложной адаптивной системе, то есть на самих себе, не думая о более масштабном космическом процессе, то мы останемся слепы к общей картине. Непрерывный рост знаний беспредельно завораживает, потому что он, по-видимому, неизбежно ведет к образованию Вселенной, которая самоорганизуется во все более интеллектуального вычислительного агента, и конца этому не видно. Является ли конечным результатом этого процесса космический разум, который со временем становится все более могущественным? Космос создал головоломку, которую самосознающим системам предстоит решить. Этот вопрос, на который мы пытаемся найти ответ прямо сейчас, о том, как долго может длиться жизнь во Вселенной, подчиняющейся второму закону термодинамики, является одновременно и проблемой, и решением. Иными словами, именно наше осознание надвигающейся гибели побуждает нас избегать такого исхода. Таким образом, проблемы толкают прогресс вперед.

Поэтический метанатурализм

Наша объединяющая теория реальности, интегрированный эволюционный синтез, вдохновляет на новое научное мировоззрение и экзистенциальную философию, которые мы можем назвать поэтическим метанатурализмом. Это витиеватое название выбрано не ради поэтичности; для него есть технические причины, которые станут проясняться по мере того, как эта книга будет приближаться к завершению.

Поклонники физика-теоретика и популярного автора Шона Кэрролла, называющего себя «поэтическим натуралистом», возможно, знакомы с его философской позицией поэтического натурализма, которая прекрасно сформулирована в его грандиозной книге 2016 года «Вселенная. Происхождение жизни, смысл нашего существования и огромный космос». Хотя между поэтическим натурализмом и поэтическим метанатурализмом есть сходство, в некотором смысле они едва ли не противоположны. Как и взгляды Брайана Грина, позиция Кэрролла является поэтичной, но все же чрезмерно редукционистской. Очевидно, он не верит, что Вселенная имеет какую-либо неотъемлемую цель или что жизни присуще какое-либо космическое значение:

Поэтический натуралист склонен отрицать, что такие понятия, как «добро» и «зло», «предназначение» и «долг» или «красота» и «уродство», являются частью фундаментальной структуры мира. Мир – это просто мир, развивающийся в соответствии с закономерностями природы, свободный от оценочных признаков. Но эти морально-этические и эстетические термины могут быть исключительно полезными при обсуждении мира.

Поэтический метанатурализм, с другой стороны, утверждает, что у природы есть имманентная цель – пробудиться и познать плоды собственного творения. Чтобы сделать это, она должна породить жизнь, знание и разум. Вселенная по своей сути созидательна, и эмерджентные явления, которые она порождает, являются ее поэтическими выражениями. В большой картине космической эволюции важны не частицы, а паттерны, возникающие в результате взаимодействия частиц. Некоторые из этих паттернов, обладающие наибольшей причинной властью над природой, ощущают, каково это – быть паттерном. Вы – такой паттерн. Паттерны (в том числе и, собственно, поэзия) не менее «реальны», чем частицы. Стихотворение, вдохновляющее на действие, так же реально, как камень.

Поэтический метанатурализм предполагает, что мы способны лучше понять истинную сущность природы, если будем мыслить об эволюционном процессе в терминах петель и уровней. Без этих концепций было бы невозможно понять ключевые свойства биологических систем, такие как контроль и сознание. Мы должны благодарить родоначальников кибернетики за то, что они сделали их неотъемлемой частью науки. Вооружившись логикой петель, мы можем начать развивать науку о себе.

Мы – петли

В эссе для цифрового журнала Aeon под названием «Сознание – не вещь, а процесс построения выводов» нейроученый Карл Фристон объясняет нашу петлеобразную природу и ее связь со вторым законом термодинамики:

В такого рода повторяющемся, самоорганизующемся поведении примечательно то, что оно противоречит обычному поведению Вселенной. Вообще-то с течением времени все должно становиться более случайным, рассеянным и хаотичным. Это второй закон термодинамики – все стремится к хаосу, и энтропия обычно нарастает. Так в чем же тут дело?

Сложные системы самоорганизуются, потому что обладают аттракторами. Это петли взаимоусиливающих состояний, которые позволяют процессам достигать точки стабильности не за счет потери энергии вплоть до остановки, а за счет так называемого динамического равновесия.

Обратите внимание, что в этом контексте динамическое равновесие противоположно термодинамическому равновесию и является своего рода неравновесным равновесием! Казалось бы, звучит парадоксально, но это всего лишь каламбур. Тогда как термодинамическое равновесие – это сбалансированное состояние полной разупорядоченности и рассредоточения энергии внутри системы, динамическое равновесие обозначает сбалансированное состояние между открытой системой и средой, постоянно привносящей в нее свободную энергию. Оба эти состояния являются типами аттракторов, однако одно представляет собой смерть, а другое ассоциируется с жизнью. Динамическое равновесие – далекое от равновесия устойчивое состояние – было математически описано Эшби в 1947 году, когда он ввел принцип самоорганизации, который гласит, что «любая детерминированная динамическая система автоматически эволюционирует к состоянию равновесия, которое можно описать в терминах аттрактора в бассейне окружающих состояний»2. Как только адаптивная система попадает в аттрактор, она будет оставаться там до тех пор, пока она извлекает энергию, необходимую ей для поддержания упорядоченного состояния, и до тех пор, пока внешние условия не изменятся слишком сильно.

Черпая вдохновение у Эшби, Карл Фристон объяснил, что аттракторы – это самая суть того, что значит быть живым:

Интуитивный пример – гомеостаз. Если вы испугаетесь хищника, ваше сердцебиение