– Тогда успокойся сам, – не остался я в долгу. – И постарайся понять, что тут не внешка. Даже если за всеми недавними неприятностями действительно стоит Мурза, то это тоже говорит о многом. Думаешь, ушкуйник, которому Запределье уже наполовину вывихнуло мозг, стал бы сдерживаться? Да он пришел бы к нам в первый же вечер и как минимум унес с собой мою голову. Но мы считаемся людьми посадника, и ушкуйнику явно наступили на хвост, запретив нас трогать. По крайней мере, напрямую. Так что приходится бедолаге ограничиваться мелкими пакостями.

– Ни фига себе «мелкими»! – не сдавался Баламут. – Если бы не я с «ледяным доспехом», вчера от тебя остались бы только рожки да ножки.

– Все не так страшно. Позже объясню, – успокоил я Элю, от которой пахнуло беспокойством, а затем ответил Баламуту: – Это произошло, потому что мы были на Полигоне. На Подоле и тем более в Городе Хорошавин не стал бы так рисковать. Там уже не штрафбатом, а гигантской вирой с пожизненным холопством пахнет. В общем, Гена, подготовительный этап закончен, что вчера и подтвердил Захар. Пора начинать жить нормальной жизнью. За себя я постоять сумею, даже без твоей помощи. Уверен, Грету уже бесит то, что ты стал постоянной нянькой для меня.

Когда Гена дернулся, пытаясь сорвать наруч, я лишь по-доброму улыбнулся – какой смысл скрывать то, что на лице его невесты написано крупными буквами?

Баламут переваривал ситуацию минуты три, даже несмотря на то что наручи позволяли нам понимать друг друга намного лучше, чем раньше.

Крутившаяся у плиты Эльвира как раз приготовила третью порцию омлета, и это окончательно примирило моего друга с реальностью.

Запив омлет стаканом сока, Гена вздохнул:

– Только возьми телефон и отвечай на звонки.

– Хорошо, мамочка, и домой мы придем до одиннадцати, – дурашливо пропищал я детским голосом.

Общий смех разрядил обстановку, и мы с Элей вернулись в мои апартаменты переодеться.

О чем бы я ни говорил своему другу, но артефактами зарядился под завязку, правда, так, чтобы это не особо бросалось в глаза.

Сосо подкатил на своем «мерине» через двадцать минут и тут же выдал адрес самого лучшего катка на Подоле. Как бы я ни убеждал Гену, но все равно паранойя не дремала – про каток сказал таксисту, лишь усевшись рядом с Элей на заднее сиденье.

По дороге пришлось шепотом рассказать нетерпеливой подруге о том, что приключилось на Полигоне. Даже ощутил, как ее кольнуло опасение и раскаяние. Похоже, она пожалела о том, что, как и Грета, ворчала по поводу невозможности уединиться со своим мужчиной.

Каток, который нам посоветовал Сосо, находился на берегу Белой. Сама река еще не замерзла, да и делает она это не каждый год.

Под ярким светом Ярилы блестел покрытый снегом берег, а за его кромкой к горизонту уходило ровное пространство, чуть покрытое бликующей рябью мелких волн.

Монументальная картина. Многие горожане, как и мы приехавшие на каток, сейчас сидели на специальных парковых лавочках с подогревом и, попивая глинтвейн, смотрели на реку. Мы решили пока не уподобляться им и сразу направиться на лед. Скорее всего, именно потому, что Эле не терпелось посмотреть, как я падаю.

Сам каток вызывал уважение своим размахом. Это был целый комплекс из шести замерзших, или, что вероятнее, искусственно замороженных прудов, соединенных также покрытыми льдом протоками. У каждого озерца стоял павильон с прокатом коньков.

Эля как опытная фигуристка-любительница взяла себе аккуратные белые ботиночки с намертво прикрепленными к ним коньками. Я же чужую обувь надевать не захотел и остановил свой выбор на коньках, имеющих хитрую систему креплений к ботинкам. Внешне это выглядело уродливо, но мне не на соревнованиях выступать. Главное, не опозориться. Впрочем, насчет этого имелись кое-какие задумки.

Когда пришло время покидать лавочку у кромки ледяного поля, я уже готовился накачать «паука» энергией и использовать его как подпорки, но передумал. Кому нужна эта показуха? Это ведь всего лишь рефлекс, доставшийся нам от обезьян, – везде и всегда доказывать, что ты круче всех, даже если это далеко не так.

Усмехнувшись своим мыслям, я тут же исполнил произвольную программу всех фигуристов-неумех. В смысле заелозил ногами и только чудом не рухнул на лед. На это мне хватило ловкости, но не более. Выход из этой связки был тоже классическим – в лихую раскорячку да с выпученными глазами.

Эля звонко засмеялась и быстро подкатила ближе, дабы стать надежной опорой для своего мужчины. Она была почти счастлива, и мизерный ущерб моему мужскому самолюбию стоил ее улыбки.

Дальше все было закономерно трогательно и весело. Она ловко вертелась возле меня, пытаясь задать осмысленное движение нашей паре ну и страхуя от падения. Постепенно я приноровился, и мы все же покатили по маршруту от одного пруда к другому. Причем освоился настолько, что, когда случился форс-мажор и Эля, бросив меня, стремительно укатила к упавшему ребенку, смог самостоятельно и довольно лихо двинуться следом.

Все же зря я в детстве испугался катка – не такая уж сложная наука.

Малыш, которому вряд ли было больше десяти лет, умудрился упасть с кровавыми последствиями. Испуганная мамочка впала в ступор, увидев хлещущую из носа ребенка кровь, и вмешательство Эли оказалось очень своевременным.

Она быстро приложила ладонь к носу ребенка, и я ощутил активацию артефактного браслета на ее руке. Когда через пару секунд Эля убрала руку, от кровотечения остались только размазанные по лицу кровавые следы.

Вернувшаяся в эту реальность мамаша быстро вытерла мордашку пострадавшего, а затем с улыбкой и всплеском искренней благодарности посмотрела на Элю.

А виновник переполоха, осознав, что отделался испугом, тут же рванул вперед на поиски других приключений. Малец явно понял, что после происшествия его пребывание на катке под большой угрозой. Так оно и получилось. Мамаша скороговоркой отблагодарила Элю и рванула за сыном со стремительностью конькобежца.

В итоге на месте событий кроме подмерзающего пятна крови остались мы и десятка два свидетелей.

Нас с Элей буквально окутало облако восхищения. Пусть у моей подруги и нет предрасположенности к ментальной магии, но это не помешало ей млеть и цвести в волнах всеобщего обожания.

Заметив мой чуть насмешливый взгляд, Эля покраснела.

– Хочу глинтвейна, – перебила она неловкость чуть капризным требованием.

– Что вашей душеньке угодно, о повелительница льда и спасительница детских носов. – Согнув руку кренделем, я предложил ей опору.

Хорошо хоть успел освоиться на льду, так что к лавкам с подогревом у специальных павильонов с горячими напитками мы покатили вполне пристойной парой.

Присесть на лавочку и заказать напитки можно было прямо с кромки льда, не изображая из себя уток ковыляньем по асфальту в коньках.

Впрочем, Эля все же сняла их и, забравшись с ногами, умостилась больше у меня на коленях чем на лавочке. Шустрый парнишка принес нам плед, а через пару минут и по кружке глинтвейна, исходящего паром и волшебными ароматами.