– Два бокала светлого, – сделала она заказ под его одобрительное кивание.

Ирвин появился спустя несколько минут, и они присели за столик в мягкие кресла. Его лицо потеплело, когда он поймал ее взгляд и поднял бокал для тоста:

– За нас. За то, что мы справились, кто бы что ни учинял, – он подмигнул ей.

– Да если бы не моя мама, ты никогда бы не догадался! – не осталась в долгу Сьюзан. – А еще я сразу сказала, что у этого человека есть семья, и видишь, оказалась права.

– Я не спорю, тут ты молодец. Думаю, теперь пришло самое время переключиться с этого дела на тех, кто был к нему так неравнодушен. Расскажи о своей жизни до того дня, как мы познакомились.

– О моей жизни ничего интересного не рассказать. Работа на радиостанции, наверное, самое яркое пятно моей биографии. После учебы я недолго проработала редактором в издательстве, где выпускались городская газета и парочка журналов. Потом, тоже недолго, администратором в Клубе морских видов спорта, но все это было так монотонно, что быстро наскучило. Ничего выдающегося, как видишь.

– Ничего, что сравнилось бы с раскрытым таинственным делом? Не думала податься в детективы?

– Нет, спасибо, – рассмеялась Сьюзан, – одного дела с меня достаточно. Как ты смог убедиться, я слишком погружаюсь, привязываюсь – в этом моя особенность, а в таких профессиях важна способность отстраниться. Вот у тебя хорошо получается, ты явно на своем месте.

– А ты права, я всегда знал, что буду полицейским. Люблю порядок.

– Везде, только не дома, – не удержалась Сьюзан и тут же поправила себя: – Прости, я не хотела обидеть, просто заметила, что твоему дому недостает настоящего уюта, семейного.

– Все в порядке, я не скрываю своих холостяцких привычек. На уборку у меня точно нет времени.

– Ты был женат?

– Был. Довольно давно и недолго. Жена оказалась карьеристкой, семейная жизнь была для нее слишком мелким озером. Она хотела плавать по-крупному. Ее интересовали финансы, поэтому она быстро поняла, что Ирландии за ее амбициями не поспеть. И уехала в США, сейчас живет где-то между Нью-Йорком и Бостоном и, кажется, вполне счастлива.

– Ты смог отпустить ее из своего сердца?

– Нас привлекло друг в друге несочетаемое, меня – ее независимость, а ее – мое терпение. Но в конечном итоге ничего из этого не вышло. А детей мы так и не завели.

– Дети. Когда я говорю, что у меня есть взрослый сын, то сама пугаюсь. Ведь я не рожала его, и мне кажется, не имею полного права зваться матерью. У меня по этому поводу пунктик. Знаешь, когда-то давно я мечтала, чтобы однажды в мою дверь позвонили и на пороге стояла бы корзина с младенцем. Тогда я взяла бы его и воспитала. Как будто бы так – меньше ответственности, меньше переживаний.

– Или больше.

– То есть я никогда не рассматривала версию, что смогу родить сама. При этом у меня нет проблем со здоровьем или еще чего-то в таком духе. Нет, я просто не считаю, что способна быть матерью. Вот такой вот парадокс.

– Тем не менее ты замечательно справляешься.

– Спасибо. Наверное, я тщетно пытаюсь дотянуться до идеала, созданного собственной матерью, и это сравнение всегда не в мою пользу. Но я действительно полюбила этого мальчика, несмотря на то, что, кажется, это не взаимно.

– Я уверен, ты ошибаешься. Как бы Киллиан ни вел себя, он перебесится… Знаешь, я читал об одном таком случае – женщина взяла из приюта мальчика. Решилась, потому что он был покладистый, умный и воспитанный. Они понравились друг другу, и она без малейших сомнений забрала его домой. Но спустя месяц или два, когда были оформлены документы на усыновление, мальчика словно подменили. Из благовоспитанного ребенка он превратился в исчадие ада. Женщина даже обращалась к психологу, настолько была ошарашена этой переменой. Она винила себя, что не смогла разглядеть в ребенке такого негодяя, которым он оказался: он крушил мебель, оскорблял ее, не ночевал дома и воровал деньги. В общем, она промучилась несколько месяцев и вернула мальчика обратно, сославшись на то, что не в состоянии удержать его в узде. Сдала, как не подошедшую пару обуви.

– Как жестоко. А что сам мальчик?

– Хороший вопрос. С ним работали психологи, они тоже были озадачены не меньше той самой женщины. Тоже не могли понять, что с ним произошло, что послужило толчком к такой перемене. Но он держался очень скрытно, ни о чем не говорил, не желал обсуждать свои переживания. В конце концов нашелся толковый специалист, который разговорил мальчонку. И вот что сказал этот ребенок: «Я проверял ее».

– Проверял? Что это значит?

– Он сказал, проверял, сможет ли она полюбить меня плохим. И если бы она прошла эту проверку, доказала бы, что любит меня любым, у нас все стало бы как раньше.

– Неужели дети способны на такое?

– Почему нет? Они более чувствительны и изобретательны.

– Проверять. Прежде чем допустить к себе. Я могу это понять.

– Ты поэтому всегда держишь дистанцию? Со мной, другими людьми. Я же не слепой, вижу, как ты относишься к окружающим. С уважением, выслушиваешь, даешь советы, участвуешь в жизни других. Но при этом всегда ныряешь обратно в свой кокон, где тебе уютно, где ничего не может случиться.

– Ты видишь меня такой?

Он протянул руку и коснулся ее колена.

– Я вижу, что ты не позволяешь любить тебя.

Щеки Сьюзан вспыхнули, и она с испугом взглянула на Ирвина. Отворот его рубашки чуть заметно шевельнулся, когда на шее дернулась вена, словно пульс на секунду замер в ожидании ее ответа.

– Мне нелегко в этом признаться, Ирвин. Со стороны, наверное, кажется, что мне никто не нужен, да я и сама приказала себе в это поверить. Но есть большая разница между одиночеством вынужденным и осознанным. Первое – это когда ты хотел бы иметь рядом партнера, но тебе это не удается. А второе – что ж, до поры до времени я считала, что отношусь ко второму типу. Что это мой выбор…

– А на деле?

– Я еще не разобралась.

– Быть одиноким – не значит быть несчастным. Люди находят невероятное количество моментов для счастья, даже когда их не с кем разделить.

– Счастье без близких – это как салют без зрителей.

Ирвин хмыкнул.

– Что-то мы с тобой забыли про ужин. Давай закажем?

– Нет, погоди. Я не хочу. Твои слова меня задели. И я думаю, хватит бояться, хватит чего-то ждать. Мы живем здесь и сейчас, ведь верно? И нужно слышать себя и свои желания, следовать за зовом сердца. Мне кажется, сейчас я не хочу никакого ужина. Я даже не буду допивать это пиво, хоть оно и очень вкусное, немцы, как и мы, знают в нем толк… Кажется, я несу околесицу, и надеюсь, не пожалею о том, что скажу. Но сейчас, в эту минуту, я хочу чего-то другого, – она отставила свой бокал и поднялась из кресла. Сделала шаг навстречу, так, что платье качнулось вслед за ее нежным, вкрадчивым движением. Подойдя вплотную к Ирвину, она взяла его за руку.