когда удар ногой откидывает мою голову в сторону. Я успеваю лишь слегка ослабить удар, двигаясь в его направлении. Я знаю, что скоро потеряю сознание. Мои попытки блокировать и отвести сильнейшие удары становятся всё слабее. Мои руки бесполезно опускаются, чтобы закрыть голову. Я слышу тупой чавкающий стук, когда они наносят удары по моему телу. Но я больше не чувствую их. Как будто я зритель, наблюдающий за своей смертью.

— Достаточно, — издалека говорит худощавый мужчина.

Раздаётся ещё один глухой звук, и моё тело перекатывается от очередного удара ногой в бок.

— Достаточно, тупой ты, идиот. Он сказал избить её до полусмерти, а не убить её, — мужской голос раздается на другом конце длинного туннеля.

Моё сознание всплывает на поверхность.

— Она не так плохо выглядит. Даже со всей этой кровью.

— Твою мать, Нэм, забей. У нас нет времени на то, чтобы ты пихал в неё свой член.

Моё сознание угасает.

ГЛАВА 22

В голове раздаётся раздражающий звук. Что-то влажное движется по моей коже. Я не могу открыть глаза. Что случилось? Голова раскалывается, желчь поднимается, обжигая горло и заднюю стенку носа. Из-за шума тошнота усиливается. Я пытаюсь сглотнуть.

В памяти всплывают воспоминания о прошедшей ночи. Меня избили. И судя по мучительной боли, пронизывающей моё тело, я жива.

Я снова пытаюсь открыть глаза, и левое веко двигается, но очень незначительно.

— Каура, — пробую я.

Я облизываю губы, мой язык пробегает по нескольким болезненным трещинам.

— Каура.

На этот раз раздаётся скрежет.

— Каура, тише, — говорю я.

Надоедливый звук прекращается, когда она перестает лаять и прижимается к моей челюсти, которая тоже болит.

— Я в порядке, — скрежещу я.

Мне так кажется. Начинаю проверку. Пальцы, запястья, локти и плечи двигаются. Болезненно и требует некоторых усилий, но ничего не ощущается так, как моё сломанное несколько месяцев назад запястье. Голова раскалывается, лишая меня зрения. Я проглатываю очередную порцию желчи. Мои ноги в таком же состоянии, как и руки. Я буду очень сильно хромать некоторое время.

Настоящая проблема появляется, когда я пытаюсь сесть. Горячая жгучая боль пронзает рёбра и поясницу, перехватывая моё дыхание и заставляя опуститься на пол.

— Вени! — шиплю я.

Я лежу, пока боль не утихает. Удерживая себя, я перекатываюсь на живот и опираюсь верхней частью тела на локти. Когда я могу больше не беспокоиться о падении животом на пол, и вспышка боли ослабевает, я перемещаю вес на руки и колени. Чёрные пятна, которые я учусь ненавидеть, наводняют всё вокруг, я провожу много времени, умоляя их держаться подальше. Пот стекает по шее. Вуаль прилипла к крови под носом.

В конечном счёте, мне удаётся доползти до сиденья у основания кровати и опереться на него руками, положив на него голову. Каура снова скулит. За всю мою жизнь меня избивали сильнее, наверное, три раза, но это было хуже только потому, что мои кости были сломаны, и требовалось больше времени для восстановления. Хотя не думаю, что меня когда-либо раньше били по спине. Я надеюсь, что стражники не убиты. Но, вероятней всего, они мертвы, раз до сих пор не пришли проверить меня.

— Тихо, Каура. Я в порядке, — снова говорю я. — Прошлой ночью ты была смелой девочкой. И ты даже выбралась из своей коробки.

Она смотрит на меня, будто я сумасшедшая.

Я подтягиваюсь в сидячее положение на длинном сиденье и упираюсь пульсирующей головой в каменную колонну слева от меня. Что случилось прошлой ночью? Почему эти мужчины атаковали меня? Они были бандитами. Комментарий коротышки, который прозвучал в конце, об их приказах проплывает у меня в голове. Их наняли. Кто так сильно меня ненавидит? На ум приходит несколько вариантов. Затем меня посещает другая мысль. Что, если это тот же Брума, который пытался убить меня в Осолисе? Это безнадежно. Я Солати в замке полном Брум, каждый из которых обладает ресурсами, чтобы нанять этих трёх человек. Найти виновного будет непосильно задачей. Я даже не могу найти убийцу Кедрика в небольшой группе из одиннадцати человек.

Гнев захлёстывает меня, как это часто бывает после избиения. Я держусь за него, и он сжигает размытые края моего зрения. Я ожидала насилия в первые недели после приезда, но прошёл месяц или больше, с момента как я начала чувствовать себя более освоившейся и менее похожей на чужачку. Я смотрю в окно. Считаю, что сейчас раннее утро, хотя не могу быть уверена.

Я отказываюсь выглядеть слабой. Я буду заниматься своими обычными делами. На моём лице появляется гримаса улыбки, стоит мне только представить выражение лица Брумы, нанявшего бандитов, когда я появлюсь на завтраке.

Я поднимаюсь, используя колонну, и провожу так минуту, прежде чем двигаюсь к кувшину с водой в другом конце комнаты. Я наливаю небольшое количество в рот и, прополоскав его, выплевываю. Таз окрашивается в тёмно-красный цвет. Я проглатываю следующий глоток и чувствую ржавый привкус крови. Я осторожно отрываю вуаль от крови под носом, а затем дрожащими руками провожу по лицу. Два ушибленных глаза, распухший и окровавленный нос, к счастью, не сломанный. И очень сильно ноющая челюсть. Говорить и есть будет затруднительно.

Медленно, болезненно, я отмываю кровь со своего тела и с вуали, всё время желая, чтобы Оландон был здесь. Он всегда помогал мне после побоев. Кожа на моём плече и ногах рассечена в местах, где её вспороли сапоги. Остальное просто синяки. Я промываю порезы, насколько это возможно с помощью ограниченного количества воды. Я ощупываю грудь, ощущая ушибы на коже. Я натягиваю детскую тунику, которую носила раньше, с высоким вырезом в надежде, что она скроет синяки. Сверху надеваю шубу.

На меня накатывает волна тошноты, слишком сильная, чтобы её игнорировать. Сорвав с себя вуаль, я бросаюсь к чаше и наклоняюсь. Меня тошнит водой, которую я только что выпила. Надеваю снова вуаль. Мне повезло, что она чёрная, иначе её было бы невозможно носить из-за пятен, которые она накопила.

С болью в спине, с трудом переодев брюки и ботинки, я готова к завтраку и уже жалею о своём решении выйти сегодня из комнаты. Мой затуманенный разум напоминает мне, почему я это делаю. Возможно, я просто спущусь вниз, поздороваюсь и затем вернусь в свою комнату.

Я выхожу из комнаты, ожидая увидеть мёртвых охранников, но там никого нет. Должно быть, они избавились от тел. Я не знаю, как скажу об их исчезновении, не показывая, что пострадала. Мне следует рассказать Малиру или брату Кедрика?

Сначала я двигаюсь медленно,