– Миллион или два? – удивилась Лиля. – Рыночная стоимость вашего пакета не менее двадцати миллионов. Правда, за последние годы проведено несколько эмиссий акций, вам, разумеется, не предлагали участвовать в пополнении вашего пакета, потому что вас не было в списке акционеров… Но если суд установит, что акции были изъяты незаконно…

– И что вы посоветуете?

– Посоветую все решать самому, без моих советов, потому что, как только Артем Сергеевич узнает, что я обсуждала это с вами, из фирмы я вылечу.

– Хорошо, – согласился Алексей, – все решу сам. Как ребенок поживает?

– Растет. Сейчас собираюсь его кормить.

– И я на ужин спешу, – сообщил Метелин и закончил разговор.

В столовой его поджидал Ерохин. Он сидел за их с Гусевым столом и что-то обсуждал с тренером. Когда подошел Алексей, Ерохин обернулся к нему.

– Ну все – обратного пути нет. Сегодня прилетел Оласьело. Специальным чартером, потому что у него команда большая – все в личный самолет Дона Кинга не влезли бы. Там наверняка одних кубинских музыкантов и танцовщиц десятка два.

– Ну да, – вспомнил Гусев, – он же всегда выходит на ринг под одну и ту же песню – «Гуантанамера». У нас тут Рафаэль ее постоянно слушает, настраивается на поединки.

– Что их так заводит? – спросил Ерохин и почему-то посмотрел на Алексея.

– «Гуантанамера» переводится как «Девушка из Гуантанамо», – усмехнулся Метелин, – а текст самый элементарный: «Я – простой мужик из края, где растут пальмы. Я выращиваю для любимой белую розу, а не репейник или крапиву…» Эти стихи написал сто с лишним лет назад кубинский поэт Хосе Марти. А перевела их для меня уборщица с нашей базы Жанна, которая усердно изучает, как она считает, кубинский язык и учится танцевать сальсу.

– Так и тебе надо выходить с какой-то песней, – напомнил Гусев. – Мы это упустили как-то. А то один раз ты вышел под «Владимирский централ». Публика, разумеется, ревела от восторга, но руководство Федерации бокса не оценило.

– Сейчас многие музыканты предлагают выступить со своей песней во время твоего выхода. Если хочешь, можно посмотреть все предложения.

– Раз у них «Белая роза», то пусть у нас будет «Черный тюльпан», – предложил Метелин и объяснил: – Это песня про моего отца, который в Афганистане сгорел в сбитом вертолете, когда я только родился. Но это не самое главное сейчас. Если для моего соперника выделили большой самолет, можно попросить маленький, чтобы привезти девушку из Вятки? Только это надо сделать срочно и очень осторожно, потому что девушка ждет ребенка. От меня, кстати. Восемь месяцев уже.

– Ничего себе! – удивился Альберт Иванович. – Поздравляю. Когда только успел?

– Как вышел, так сразу. Чего время зря терять? – отмахнулся Алексей. – Так что насчет самолета?

Последний вопрос был обращен к Ерохину, и тот кивнул сразу.

– Хоть завтра. Президент нашего банка для тебя сделает все, что угодно. Он и сам почти девять лет сидел по сфабрикованному обвинению[56]. Считает, что то время не потрачено зря. Там он учил наизусть стихи, для того чтобы не думать о несправедливости. И теперь знает их столько! Длинные поэмы читает без запинки. Так что давай все данные своей девушки: адрес, телефоны для связи…

Подошла официантка и начала выставлять перед Метелиным тарелки. А он достал мобильный аппарат, чтобы позвонить в Вятку.

– Правда, что Виктория от нас уходит? – спросил Гусев.

– Вроде того, – пожал плечами Ерохин, – мне Даниил Матвеевич только что сказал об этом. Она еще несколько дней назад принесла заявление. Он ее уговаривал остаться, говорил, что будут огромные премиальные после боя. Но Вика посмеялась и объяснила, что деньги теперь ее волновать не будут. Она вроде замуж выходит.

Альберт Иванович перегнулся через стол, покосился на Метелина и спросил шепотом:

– А за кого?

– Откуда же я знаю, – пожал плечами Сергей, – будем надеяться, что за мужика. В смысле за достойного человека.

Но Алексея это уже не интересовало. Он наконец дозвонился и отошел в сторону, чтобы никто не слышал, о чем он беседует с девушкой.

– Увидеться не хочешь? – спросил он.

– Очень. А когда?

– Может быть, завтра. За тобой самолет прилетит, так что собирай потихоньку вещи. А лучше возьми только то, что в дороге пригодится, а все остальное здесь купим… Ты что молчишь?

– Я плачу.

Подошла официантка.

– Что же вы не кушаете, Алексей Николаевич? Все ведь стынет.

– Я слышала женский голос, – сказала Оля, – или мне послышалось?

– Да, это официантка из столовой.

– Та-ак! – возмутилась Оля. – А нельзя ли прислать за мной самолет прямо сейчас?

– Я сейчас узнаю.

– Не надо, – крикнула испуганная девушка, – я пошутила.

Но Метелину было не до шуток. Не прекращая разговора, он вернулся к столу и задал этот вопрос Ерохину. Сергей ответил, что можно и сегодня, потому что одним из их клиентов является частная авиакомпания и банк, воспользовавшись этим, выкупил полетное время, которое каждый год не выбирает полностью. Понятно, что летчики не сидят постоянно в кабине за штурвалом, а потому им еще надо добраться до аэропорта. Это займет какое-то время, но до полуночи удастся слетать туда и обратно.

– Ты слышала? – поинтересовался Алексей в трубку. – Готова прямо сегодня вылететь?

– Я боюсь, – ответила девушка.

– Ты боишься летать на самолете? – не поверил Метелин.

– Я боюсь проснуться.

Но Ерохин обо всем договорился, и не только о вылете самолета. Он вызвал главного менеджера и попросил его освободить двухкомнатный номер, потому что для претендента важно проживать в комфортных условиях. Потом он попросил поменять в номере все: мебель, шторы, постельное белье, а главное – украсить его цветами. Нельзя сказать, что вся эта суета понравилась Альберту Ивановичу, вообще-то она ему не понравилась вовсе. Он повел своего ученика в зал и по дороге ворчал, даже не глядя на него:

– Не мог подождать, что ли? У тебя через три дня бой, а после него пусть уж кто угодно прилетает. Или ты боишься, что в случае проигрыша никому будешь не нужен? Вот я, когда в сборной Союза был, по полгода жену не видел. И телефонов мобильных тогда не было. По ночам на круглосуточный переговорный пункт в Сухуми бегал, чтобы голос только ее услышать: из Гумисты до центра Сухуми километров десять почти, и обратно столько же… Нет, поспешил ты, Леша… А потом, после боя, кто угодно пусть к тебе летит… Хоть Софи Лорен с Джиной этой самой…

– Они обе уже старые, – напомнил Метелин.

– Тем более, – обрадовался Гусев, – зачем тебе вообще это самое сейчас… в смысле бабы. Только силы расходовать и голову забивать.