— А кто будет командовать?! — возмутился Олвэн. — Может, эти сосунки? — Он раздраженно мотнул головой, указывая на воинскую школу.

— Повелитель Олвэн, коему уже не нужны мои уроки, конечно же, — невозмутимо парировал Санделло.

Тот помрачнел и закусил губу. Очевидно, скрывать свои чувства нынешний правитель Цитадели Олмера считал излишним.

— Мне одному не справиться. Необходим ты — чтобы ударить в нужный момент! Кто лучше тебя определит это?

— Значит, повелитель Олвэн отказывает мне в моей просьбе? — холодно осведомился горбун.

— Отказываю, отказываю, неужто не ясно? — фыркнул Олвэн. — И разрубленный тобой мешок — лишнее подтверждение тому, что отпускать тебя — все равно что сыпать золото в дорожную пыль!

Угол тонкого рта слегка дрогнул. Неловко поклонившись, Санделло повернулся спиной к Олвэну и зашагал прочь, совсем согнувшись и даже как-то скособочившись — кончик ножен оставлял в пыли узкий прочерк. Олвэн некоторое время, скривившись, точно от зубной боли, смотрел вслед старому воину, а затем резко свистнул. В воротах появился вершник, державший под уздцы коня повелителя.

АВГУСТ, 8, ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ХАРАД

…Как трепещет, как бьется и горит это незримое, спустившееся на землю солнце! Там, впереди, за вознесшимися к небу гребнями гор, за широкими пространствами лесов, за топями и реками, за стенами и крепостями, — там, на Юге, пылает оно, и от его лучей нет ни спасения, ни укрытия. Пока еще не все замечают их — но с каждым днем они проникают все дальше и дальше.

Настанет час, когда они достигнут самых отдаленных уголков Средиземья — и тогда уже не спасется никто. Не станет ни «светлых» ни «темных», ни хороших ни плохих, ни добрых ни злых, ни эльфов ни орков — потому что все живое сойдется в чудовищной истребительной битве, еще более страшной, чем Дагор Дагоррат, потому что эта — в отличие от Последней Битвы — будет совершенно бессмысленной, беспощадной и закончится, лишь когда падут все до единого бойцы, ибо каждый станет сражаться со всеми. Но что же такое тогда этот Свет? Из какой потаенной топки Мелкора — или Ауле — льется он?

Кто, как и, главное, зачем возжег его там, в дальних пределах, с какой целью? Неужто и впрямь — очистить землю от всех, кто живет на ней?..

Хоббит открыл глаза. Стояла глубокая ночь. Возле крошечного костерка притулился Маленький Гном — обнаженный меч поперек колен. Над головой перекликались голоса неведомых птиц.

— Малыш! — Фолко приподнялся на локте. — Хватит носом клевать! Иди ложись. Моя стража начинается.

Маленький Гном не заставил просить себя дважды. Проворчав нечто вроде:

«Все спокойно было!» — он покинул пень около костерка, шагнул в сторону, повалился на освободившееся одеяло и мгновение спустя засвистел носом во сне.

Хоббит обошел кругом их небольшой лагерь. Кхандец Рагнур спал, растянувшись, точно готовый к прыжку дикий зверь леопард — Фолко доводилось видать их в чудом избежавшем разорения замке Этчелиона. И хоббит знал, что проводник вскочит на ноги, готовый к бою, едва вражьи поимщики только-только шумнут в отдалении. Торин, сын Дарта, тоже спал — то-то удивились бы надменные старейшины Халдор-Кайса, кабы узнали, куда занесло шалопутного подданного! Пальцы Торина и сейчас не разжимались — даже сонный, он держал наготове топор. Губы гнома едва заметно шевелились, произнося чье-то имя; всегда, все эти десять лет, — одно и то же, одно и то же…

«Мы пока еще держимся, — подумал Фолко. — Безумие словно бы отступило от нас. Один раз попробовало — и отступило… Что же нас держит? Какой талисман? Клинок Отрины? Перстень Форве?.. Или что-то еще?..»

Он размышлял — а глаза и уши, не требуя вмешательства сознания, всматривались и вслушивались, ловя едва заметные шевеленья ночных теней или подозрительный шорох среди мерного дыхания ночного леса. Все вроде спокойно, но… что-то не так. Вроде бы до харадских постов далеко.

Погоня?.. Нет… Хотя после того, как их взяли врасплох — когда пропала Эовин, — разве можно себе доверять?.. Хоббит сурово корил себя за тот случай — как он мог проморгать! Ну да теперь уж ничего не поделаешь. Они вырвали Эовин из харадских лап один раз, второй — уже не удалось… И чтобы сохранить хотя бы остатки чести, надо отправляться на Север, туда, где рати Эодрейда и Морского Народа сошлись в смертельной схватке с обитателями минхириатских равнин… С врагами… Полно! — хоббит даже ударил себя по колену. Опомнись! Какие они враги! Врагом был Саурон… был Олмер… А хазги, хегги, ховрары и прочие — несчастные, ослепленные, сведенные с ума прорвавшимся с Юга Светом… Ложным, конечно же, Светом — Светом раскаленных щипцов в руке палача. Светом, который зажгло черное, отвратительное чародейство. И он, Фолко, должен во что бы то ни стало добраться до того затейника! Во что бы то ни стало! А иначе… убивать этих бедолаг только для того, чтобы не убили тебя самого…

Хоббита прошиб холодный пот.

Потому что это страшнее, чем Саурон. Страшнее, чем даже Олмер — тот, случись ему победить, непременно пошел бы путем Ар-Фаразона Золотого, последнего нуменорского владыки, не более; а вот если светоч будет продолжать заливать Средиземье своим незримым ядом… Проклятье, ты один в глуши, и не у кого спросить, и нету больше ни Радагаста, что направит тебя на след, ни мудрого Форве, ни Великого Орлангура, что в равнодушии своем помогает всем — и правому и виноватому, лишь бы не остановилось коловращение Миров… Все, никого нет. Перстень принца Авари хоть и ожил, да не совсем — до Вод Пробуждения не дотянуться…

Вновь, как и в дни Погони за Олмером, — отвратительная серая Мгла перед тобой. Можно рубить ее мечом, можно пронзать стрелой — все бесполезно.

Остается только одно — брести на ощупь.

В висках стучала кровь. Предбоевая ярость горячила душу, вливая новые силы. Фолко замер, сжав кулаки и сильно прищурив глаза. Ему казалось, что мрак вокруг него медленно сменяется серым полусветом, что он словно бы воспаряет над землей — без всякого Древобородова питья. Лес остался внизу; стволы истончились, превратившись в жутковатые подобия скелетов с растопыренными костями рук-ветвей. Хоббит поднимался все выше и выше и видел: чащобы вокруг пусты, только хищное зверье шарит в поисках добычи; тхеремская погоня где-то заплутала.

Правда, не вся. Один-единственный всадник продолжал упрямо тащиться по следу беглецов. Тонкая, с виду хрупкая фигурка, никак не похожая на харадского воина… Неужто все та же настырная Тубала?..

Впрочем, она пока еще далеко. Посмотрим лучше во-он туда…

Стоп! А это что еще такое?! Дорога? Да… именно так… И… и люди на ней! Тхеремское войско? Знать бы, куда направляется… Хотя нет, путь идет куда угодно, лишь бы подальше от границ обескровленного, на одном колене стоящего Гондора… И… снова стоп! Там, на дороге!

Хоббиту показалось, что он лишается рассудка. Там… там, среди серой неразличимой толпы, вдруг молнией сверкнули золотые, струящиеся, подобно пламени на ветру, волосы Эовин! Покрытые грязью для отвода глаз — но разве обманешь эльфийский перстень?