— Вот это да… — прошептал кто-то за плечом Эовин. Это подала голос женщина — их никто и не думал отделять от воинов-мужчин.

Навстречу спасавшимся жителям Южного Харада шли тхеремские конные сотни — но их было мало, очень мало…

— Так! Слушайте все! Ваше дело теперь — копать рвы и отсыпать валы! — надсаживаясь, крикнул харадрим-глашатай, парень с луженой глоткой. Рядом с ним застыл в седле хмурый полутысячник — лицо его казалось чернее ночи. — Заступы и кирки — разбирай!

Громыхая железом, из ворот лагеря уже выезжали возы с инструментом.

Тхеремские конные стрелки разворачивались вокруг, готовя луки. Рабов отгоняли в сторону от лагеря.

— Давайте — отсюда и дальше! — Полутысячник неопределенно махнул рукой.

— Ров глубиной в два моих роста, вал… Ну, короче, сами увидите.

Приступайте!

— Так не приказывают, — услыхала Эовин тихое бормотание Серого.

— Что? — переспросила девушка.

— Так не приказывают, говорю. Ройте, мол, и все тут. А вдобавок — здесь нет нужды копать рвы. Никаких рук не хватит, чтобы перегородить равнину.

Они просто тянут время…

Тем не менее за работу пришлось взяться всерьез — харадримы шутить не умели. Серый быстро расставил людей по местам — кому относить, кому копать, кому рыхлить; и дело пошло быстрее, чем в соседних сотнях, где все ковырялись кто во что горазд.

Солнце мало-помалу поднималось все выше; поток беглецов иссяк. Не шли больше и тхеремские рати.

Только на горизонте клубился черный дым пожаров.

АВГУСТ, 12, СУМЕРКИ, ОКРЕСТНОСТИ ЛАГЕРЯ РАБОВ

— Не везет так не везет. — Малыш перевернулся на спину и, заложив руки за голову, философически уставился в постепенно темнеющее небо. — День крысе каменной на зуб! За целый день — ни конного, ни пешего!

Ведущая на север дорога и впрямь точно вымерла. В лиге к юго-востоку копошилась неисчислимая армада рабов — копали землю, строя укрепления, план которых Торин оценил крайне низко.

— Крепкого пива они перебрали, что ли? Зачем тут рвы? Их копай не копай, все равно обойдут.

— Может, они на крыльях бой дадут? — предположил Фолко. — А тут — чтобы легче удержать центр?

— Где ж тогда войска? — заметил Рагнур. — Здесь от силы несколько охранных тысяч! Хватит, чтобы рабов в узде держать, но отбить серьезный штурм?..

— Ночью я пойду в лагерь. — Прищурившись, Фолко смотрел на уродливый нарост из стен и башен, опоганивший величественный зеленый холм. — Не возражать! Я пойду один. От вас, гномов, шума порой больше, чем от бочки с камнями, катящейся под гору!

— Ну ты и загнул! — уважительно отметил Малыш, почесывая бороду и даже забыв возмутиться.

— От гномов — может быть, — невозмутимо уронил Рагнур. — А от нас, кхандцев? К тому же — как ты харадрима допрашивать станешь?

— Увидите, — гордо заявил хоббит.

— Не прав ты, Фолко. — Торин покачал головой. — Идти надо всем вместе.

Найдем кого-нибудь из кхандцев побогаче и…

— Только давайте не спорить! — предупредительно встрял Малыш. — А то не ровен час… опять друг в друга вцепимся…

— В лагере полным-полно народу, — принялся убеждать друзей Фолко. — Рабы, надсмотрщики, воины… Один я проскользну незамеченным — а с вами придется снимать часовых! Лучше подождите меня у стен. Запаситесь факелами и, если я подам сигнал, — зажигайте все вокруг!

— А что за сигнал-то?! — в один голос воскликнули Торин и Малыш.

Вместо ответа Фолко разжал руку. На ладони лежал небольшой деревянный цилиндр, торцы его были запечатаны алым сургучом. Витой шнурок пронзал сургучную нашлепку, уходя в глубь цилиндра.

— Что это за штука? — удивился Торин. — И откуда она взялась?

— Смастерил, еще когда мы жили в Бэкланде. — Фолко подбросил цилиндрик. — Я так понимаю: наследство старины Гэндальфа… Если дернуть за шнурок, из цилиндра вылетает алый огненный шар… Я и не знал, что у нас в Хоббитании еще сохранилось это искусство! А вот гляди-ка… Один умелец в Бэкланде меня тогда и научил, пока вы, достопочтенные, спорили, где пиво лучше — в «Зеленом Драконе» или же в «Золотом Шестке»!.. Одним словом, если будет туго, я выпущу этот шар — а вы уж тогда постарайтесь устроить переполох посильнее!

АВГУСТ, 13, ЧАС ПОПОЛУНОЧИ, ЛАГЕРЬ РАБОВ

Намаявшись за день, Эовин все же не смогла уснуть. Стояла жаркая, душная ночь. Невесть откуда налетели тучи кровососов; даже когда караван тащился мимо зловонных лесных болот, этой нечисти было куда меньше. Но донимали не только кровососы. Едва стих гул громадного лагеря, как порыв горячего юго-восточного ветра принес дальнее многоголосое завывание — пополам с гулким рокотом, словно сотни сотен барабанов гремели в унисон.

Серый приподнялся на локте. Лицо его было мрачным, но спокойным.

— К утру будут здесь, — негромко произнес он.

Этот немолодой и странный человек был ее единственной надеждой; иногда казалось, что он вчера родился на свет, а иногда — что Он уже давным-давно измеряет шагами бесконечные тропы этого мира.

— Кто?

— Враги Тхерема. Харадское воинство отходит. Завтра наш плен кончится.

— В глазах Серого застыло странное выражение — но едва ли его можно было принять за уверенность в победе.

— Но… рвы не откопаны… ничего не готово…

— Им нужно было просто продержать этих бедняг до прихода наступающих. А чтобы в голову не лезли всякие ненужные мысли, дали в руки заступы.

— Но… как же мы будем завтра сражаться?! — Несмотря на жару, Эовин охватил озноб. — Голыми руками?!

— Не думаю. Что-то в лагере слишком много странных возов… — негромко заметил Серый. И больше Эовин не добилась от него ни слова.

АВГУСТ, 13, ДВА ЧАСА ПОПОЛУНОЧИ, ЛАГЕРЬ РАБОВ

Фолко без помех перебрался через высокую лагерную стену. На дозорных башнях горели факелы, перекликались часовые, коротко взлаивали псы — дурно их школят, хороший сторож подаст голос не раньше, чем будет точно уверен, что враг рядом, — но разве это могло остановить ловкого, гибкого хоббита, десять лет проведшего в опасных странствиях? Бесшумно закинув обмотанный тряпками крюк на верх стены, Фолко в несколько движений оказался на гребне. Аккуратно смотал веревку и спрятал снасть.

Лагерь строили наспех, изнутри осталась масса подпорок. Фолко неслышной тенью скользнул вниз. Его никто не заметил.

Взору хоббита открылось громадное пространство, покрытое палатками, шатрами и навесами. Скорчившись на жалком подобии циновок, вповалку спали невольники. По нешироким дорожкам прохаживалась до зубов вооруженная стража — самое меньшее, по четыре воина в патруле. Было довольно светло — костры горели на каждом перекрестке. Дело оставалось за малым — поймать тхеремца. Лучше — командира, чтоб мог ответить на вопросы. Отыскать Эовин Фолко почти не надеялся — разве что он случайно наткнется на нее.