АВГУСТ, 9, ВЕЛИКИЕ СТЕПИ, ДОРОГА ОТ ЦИТАДЕЛИ ОЛМЕРА НА ЮГ

Выносливая лошадка неспешно рысила все вперед и вперед — по беспредельности великих истерлингских степей. Многие, слишком многие ушли из этих мест в поисках лучшей доли на Запад, под знаменами короля Олмера; назад возвратились немногие. Большинство уцелевших осели в Арноре, основав новое королевство. Семьи мало-помалу тоже перебрались на Закат, а оставшихся здесь, верных дедовским обычаям, было слишком мало, чтобы степь вновь темнела бы от бесчисленных табунов. Стоянки попадались редко, и еще реже встречалась на них молодежь. Старики, хоть и не обделенные добычей, смотрели на гостя хмуро, едва-едва цедя сквозь зубы положенные законом гостеприимства слова. И это притом, что каждый в этих краях знал странника.

Горбуна Санделло.

Он уехал из Цитадели ночью, обманув бдительных сторожей. Мальчишки! Разве таким его сторожить! Эх, Олвэн, Олвэн… Решил бить — так бей. Посади в темницу, закуй в цепи, а не ставь безусых парней, уверенных, что горбатый мечник своим клинком только и может, что мух отгонять.

Бледные губы чуть искривились в некоем подобии улыбки. Он не убивал тех дураков из охраны. Одному хватит распоротого бедра, а другому — плеча.

Мясо молодое, зарастет. «А в кость я бы и не попал» — так, наверное, мог подумать Санделло в тот миг, когда рука его коснулась висевшей на поясе пары метательных ножей.

Его боялись. Молва летела, далеко обгоняя старого воина. Ему уступали лучшее место в шатрах. И сам он, раньше умевший спать на любом холоде и ветру, волей-неволей тянулся теперь к теплу.

Он почти ничего не говорил. Молча принимал угощение, и казалось, не задевают его ни колючие взгляды, ни дерзкие слова — на самом пределе дозволенного древним обычаем. Он лишь клал поперек колен длинный меч в шершавых древних ножнах — а за спиной у горбуна намертво приторочен был другой клинок, плотно закутанный в серые тряпки.

Иногда он останавливался на вершине какого-нибудь холма и надолго замирал, вглядываясь в горизонт на севере. Но — ничего, кроме травяного моря да неба, что сливалось там, в заокраинной дали, с Великой Восточной Степью, он не видел. Порой можно было разглядеть немногочисленные фигурки всадников, всегда обремененных вереницами вьючных лошадей или даже высокими телегами — истерлингский род перебирался на новое место. Кто поверил бы, что еще совсем недавно из этих мест выплеснулась всесокрушающая волна небывалого нашествия, опрокинувшая и похоронившая под собой казавшиеся вечными закатные державы?.. Да и то сказать, Гондор-то так до конца и не добили…

Стоянку истерлингов удавалось отыскать не каждый вечер, и тогда горбун, кряхтя, устраивался на ночлег в каком-нибудь укромном распадке или заросшей балке, чутьем, что не уступало звериному, безошибочно отыскивая воду. Он шел одвуконь; напоив лошадей, быстро ел, что придется, из запасов, не разводя костра. Нестреноженные кони охраняли хозяина лучше самых свирепых сторожевых псов.

Тьма откатывалась под ливнем солнечных стрел — но еще раньше Санделло забирался в седло. На бледном лице горбуна живыми были только глаза, одни лишь глаза. Все остальное — неподвижная, мертвая маска. Он не улыбался.

Его не радовала ни зелень равнин, ни посвист мелких птах, ни катящиеся под ветром волны травяного моря. С годами горбун еще больше высох, щеки ввалились, нос заострился; на голове — одна лишь седина, да и той, смешно сказать, почти не осталось. К честным боевым шрамам прибавились морщины; старик стариком, такому только и сидеть на теплой кошме да шевелить беззубыми деснами, перетирая поданную женой младшего внука кашу…

И мало кто знал, что взор горбуна так же остр, как и в дни молодости. Что руки его, ни единого дня не знавшие праздности, с легкостью разогнут подкову, свернут трубочкой монету, завяжут узлом гвоздь; что метательный нож попадает в узкую прорезь шлема с двадцати шагов; и что за десять лет, минувших после гибели Олмера, горбун Санделло ни разу не был побежден.

Никем и никогда. Кроме… кроме тех троих, но об этом лучше не думать.

«Олвэн… Ну с тобой мы еще встретимся, дурачок. Встретимся — но как-нибудь потом…»

Санделло ехал на юг. Один. Но — с двумя мечами.

АВГУСТ, 9, ВЕЧЕР, ЮГ ХАРАДА

— А я говорю — там она! — Фолко даже притопнул ногой. — Видел я ее, понятно?

— В харадском войске? — Малыш недоверчиво поднял бровь. — Спятил ты, брат хоббит. Мало того что с привала нас сорвал и уже целый день напрямик через чащобы тянешь — так еще и заговариваешься! Как она может оказаться в войске?! Да ее тотчас растерзали бы!

— Значит, не растерзали, — отрезал хоббит.

Малыш аж руками всплеснул; остальные же, а именно Торин и Рагнур, с любопытством прислушивались к их перепалке.

— Там как раз проходит воинская харадская дорога, — заметил кхандец. — Я эти места знаю плохо, но уж про Тракт — не ошибусь. Так что могут и тхеремцы быть, очень даже могут. И Эовин тоже, если ее поймали не охотники правителя — да разорвется его брюхо от несварения! — а обычные аптары, воины.

— Не пойму я, Малыш, — ты что же, предлагаешь ее здесь бросить? — наступал тем временем Фолко.

— А будто ты не решил ее бросить, когда мы все к Морю повернули! — огрызнулся Маленький Гном.

Фолко мучительно покраснел. Вроде и сам понимал, что не было у них другого выхода — разве что возвращаться в Хриссааду, в разворошенное осиное гнездо, себе на погибель, в надежде, что схваченную беглянку все же вернут в дворцовое узилище. Уж не струсил ли ты, хоббит?!

— Решили. Верно. А теперь, мыслю, можно ее спасти.

— А если показалось тебе? Или что-нибудь завтра на Водах Пробуждения привидится? — не унимался Маленький Гном. — Туда потащимся, что ли?

— Вот когда на Водах Пробуждения что-нибудь привидится, тогда об этом и поговорим, — нахмурился Фолко. — А пока — пара дней ходу!

Малыш пожал плечами:

— Да мне-то что… Помнится, мы, правда, в Рохан торопились, на войну успеть — но да ладно…

Кровь бросилась Фолко в голову.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я струсил?!

— Вы что, вы что? — взревел Торин, мигом бросаясь вперед. — Фолко! Строри! Рехнулись оба, не иначе, от Света от этого!

Малыш плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды.

— Попробуй — здорово помогает, — мрачно буркнул он хоббиту. — Нет, это что ж за дело такое — неужто и впрямь мы друг дружке в горло вцепимся?

— Не будем себя в руках держать — точно вцепимся, — в тон ему обронил хоббит. — Хорошо еще, пока остановить есть кому… А ну как все поддадимся?

— По-моему, просто спорить не нужно, — рассудительно заметил кхандец.

— Это как? — оторопел Строри. — А ежели я, к примеру, не согласен?

— Засунь себе в рот рукоять топора. Нельзя больше спорить, понимаешь? Я должен вывести вас к Морю — тут нечего со мной спорить. А до этого надо выручить девчонку — в который уже раз… Если мастер Фолко считает, что она — в тхеремском войске, значит, надо идти. Если это не она — мы просто потеряем четыре дня. Тяжело, но не смертельно. Если же это она…