Я не привык, чтобы со мной разговаривали таким тоном. И когда в боевой ситуации я убиваю врага, я совершаю не убийство, а ликвидацию. Я только перевел дыхание, чтобы ответить, что могу по взгляду определять дальнейшие действия противника, и видел, что Ласкин готов вот-вот выстрелить в капитана уголовного розыска, но сказать ничего не успел.

— Имеет, — ответил за меня начальник штаба отдельного отряда. Очень жестким тоном ответил. — Он больше года за них воевал. В разведподразделении армии бандитов, которая десятками отрезает головы мирным жителям. Понимаешь, что это за армия! Говорят, Ласкин был там не последним человеком. С вами он разговоры такие не вел?

Хайлов ничего не ответил, только рукой махнул.

— Про ИГИЛ вообще ничего не говорил, — более мирно ответил капитан Глючко. — Больше про Россию. Как у нас плохо. Как Россия под Западом прогибается, делает вид, что идет своим путем, но только вид — сверху одни лишь лозунги. В действительности в межгосударственных делах все иначе. И предрекал, что со временем Россия рухнет и станет просто энергетическим придатком Запада, каковым сейчас и является, но только наполовину. Своя промышленность не поднимается, свое сельское хозяйство догнивает. Что-то много раз говорил про всеобщий какой-то синдром мировой цивилизации. Я не запомнил слово. Болезнь какая-то общемировая.

— Танатологический синдром, — сказал я. — Он объяснил, что это означает?

— Нет. У пьяной компании мужиков внимание рассеивается. Каждый что-то говорит, а думает о своем. И друг друга не переспрашивают. А что это?

— Танатология — наука об умирании, — объяснил я. — Танатологический синдром мировой цивилизации — исследование принципов вымирания этой самой цивилизации. Какая-то правда в этом есть, и трудно не согласиться, что человечество загнивает — особенно это касается так называемых высокоразвитых экономически стран. Но это, насколько я слышал, один из основных постулатов у вербовщиков ИГИЛ. Мировая цивилизация вымирает, и человечество следует спасать. ИГИЛ себя и преподносит в качестве спасителя человечества. Путем уничтожения тех, кто хочет жить по-своему…

— Нет, об ИГИЛ разговор не заходил, — сказал, словно точку поставил, капитан Глючко.

— Естественно. Он не торопился… — решил я. — Только глупый человек будет торопиться и сразу выкладывать все. Он заложил вам мысль, к которой вы должны были привыкнуть, тем более что в этой мысли много правды. Но вы к этому не вернулись из-за смерти Сарафутдинова. Вас это событие из колеи выбило. Тем более подполковник Ласкин не мог говорить с вами в присутствии Равиля Эмильевича, который уже на собственном опыте знал, что это такое. Сарафутдинов мог бы просто возразить Ласкину и сломать всю его стратегию вербовки.

Майор Хайлов, видимо, был упрямым и никак не хотел менять свое мнение. Эмоциональное мнение вообще трудно переформатируется, в отличие от мнения умозрительного или логического.

— Никто нас не пытался вербовать! Это я могу категорично заявить. Даже перед судом, если потребуется.

— А вы вообще методологию вербовки когда-нибудь изучали? — поинтересовался я.

— Это не входит в функциональные обязанности офицера спецназа внутренних войск.

— К сожалению… — встала на мою сторону капитан Саня. — У нас вот в Академии Министерства внутренних дел, как она тогда называлась, была такая обязательная дисциплина. И даже зачеты по ней приходилось сдавать.

— У нас в училище спецназа это тоже была обязательная дисциплина, — сообщил я. — И даже — экзаменационная. Потому что без вербовки агентуры на стороне противника невозможно вести полноценную разведывательную деятельность.

— И потому мы оба можем сейчас категорично заявить, — авторитетно, учительским тоном заключила капитан Радимова, — что подполковник Ласкин уже начал вербовочный процесс. Это первый постулат разведчика — объяснить человеку, которого вербуешь, что ему сейчас плохо живется, и не забыть сказать, что скоро все вокруг будет еще хуже, несравненно хуже. Постулат высказывается при первой встрече, чтобы заставить человека несколько дней об этом думать. Фактологическая база при этом должна быть предельно мощной. На следующей встрече необходимо привести доказательства, почему будет хуже, или же следует выложить конкретные примеры. Можно даже организовать какую-то провокацию, которая покажет, насколько жизнь стала хуже. Можно даже такой провокацией поставить человека в безвыходное положение, после чего он инстинктивно побежит в раскинутые объятия вербовщика…

Радимова продолжала объяснять, в это время у меня раздался телефонный звонок. Определитель показал номер Свекольникова. Я вышел в комнату, чтобы поговорить с полковником без свидетелей.

— Слушаю вас, товарищ полковник.

— Ты позвонить обещал, капитан. Почему не звонишь?

— События развивались слишком быстро. Работал. И сейчас продолжаю работать.

— Над чем?

— Не имею возможности объяснить.

— Наворотил ты дел. Обрубил нам все концы.

— Не все.

— То есть?

— У вас в руках водитель имама, у вас в руках башибузук Мерван с двумя подчиненными. Не знаю, как водителя и Мервана, а того здоровенного дебила, которого увезли в камеру ФСБ, думаю, разговорить можно.

— Он не в камере. Он в лазарете. Ему операцию на челюсти делают. Ты, капитан, перестарался. И говорить он несколько дней не сможет.

— Сможет кивать и даже подписать протокол допроса. Или вы считаете, что я должен был позволить себе погибнуть под его весом? Проще сразу под асфальтовый каток лечь. Пришлось бить.

— Ладно… — высказав начальственное брюзгливое недовольство, полковник перешел на миролюбивый тон. — Я звоню, чтобы поделиться информацией. Мы только что вернулись из мечети. Со скандалом, но осмотрели белый «Ленд Крузер». Там все номера перебиты. И на кузове, и на двигателе, и на шасси. Машина ворованная однозначно. Но старые номера прочитать может только экспертиза. Обещают к утру дать заключение. Но мы запросили страховую компанию, где у Сарафутдинова была оформлена КАСКО. Он обращался к ним по поводу возмещения расходов на ремонт правого крыла, которое ему помяли на платной стоянке. Сохранилась даже прилагаемая к документам фотография этого крыла. Крыло на сервисе выправили и покрасили заново. Экспертиза нашла это место на белой машине имама. Значит, если только это не случайное совпадение, имам ездит на ворованной машине. Машине майора Сарафутдинова. Тебе эти данные что-нибудь дают?

— Спасибо за информацию. Очень много дают, товарищ полковник. В этом случае способ вербовки майора Сарафутдинова полностью соответствует методологии вербовки, применяемой силовыми структурами.

— То есть? Объясни…

— Сначала ему внушали, как плохо живется всем в мире умирающей цивилизации, то есть в условиях тотального танатологического синдрома. Через короткий промежуток времени выросла вторая тема для разговора — как плохо живется конкретному человеку, в данном случае Равилю Эмильевичу, от которого сначала жена ушла, а потом еще и дорогущую машину угнали. Я вправе предположить, что отставной подполковник Ласкин был причастен к похищению «Ленд Крузера». Но это еще следует проверить. Кстати, надо бы узнать подробности бегства его жены. Что собой представляет тот человек, к которому она ушла?