– О-о-о! У них праздник! Танцы, стрельба в воздух и сжигание флага США. В Сирии же теперь тишина. Гробовая. И, похоже, надолго. В Латинской Америке преимущественно сдержанно злорадствуют, на словах соболезнуя. В целом же обстановку можно охарактеризовать как крайне неблагоприятную для нас.

– Мн-да… В общем, все очень плохо… А что в России? Владимир Александрович?

– Удалось преодолеть последствия вчерашней паники в ожидании ядерного удара по России. Последствия ужасающие, Владимир Владимирович. На настоящий момент имею только предварительные данные по вчерашним событиям по Москве и области, но они могут дать представление о масштабах происходившего вчера.

Итак:

Зафиксировано более 42 000 ДТП с тяжелыми последствиями, в результате которых погибло около 10 000 человек, ранено более 20 000.

В результате возникшей давки на разных станциях Московского метрополитена погибло 730 человек, травмировано более 2500 человек.

При несанкционированной и неподготовленной эвакуации офисных зданий, объектов культуры, школ и дошкольных учреждений погибло 397 человек, из них 28 детей, травмировано более 1200 человек, из них 673 ребенка.

Совместными патрулями МВД и МО предотвращено 1270 попыток грабежей и мародерства. Задержано 1300 человек, уничтожено на месте 2452 преступника. Количество осуществленных ограблений магазинов, оптовых баз и граждан уточняется.

– Да вашу же мать! У нас люди что, совсем с ума посходили?! – Президент в ярости шарахнул кулаком по столу, прервав доклад Колокольцева. – Война не началась, а потери, как при серьезной бомбежке! Американцам и ракеты не нужно запускать, мы сами себя поубиваем и покалечим! Так! Сегодня же подготовить мое обращение к народу!

Неприметный офицер, сидевший за столиком в углу кабинета, быстро вышел и через мгновение вернулся, утвердительно кивнув Владимиру Владимировичу. Тот, успокаиваясь, медленно сжал и разжал ладони, потом сделал глоток минералки из маленькой бутылочки и продолжил совещание.

– Александр Васильевич, что по гостям?

– Похоже на то, что у них возникли сложности с возвращением. Аппаратура не зафиксировала возмущений, сопровождающих образование портала перехода. Вся группа базируется на объекте 21, как и до последних событий. Появилась информация, что у группы имеется другое место перехода в районе Екатеринбурга, но пока никаких действий Мехлис и его люди не предпринимали. Ведут себя спокойно, занимаются бумажной работой, но заметили одно изменение: со вчерашнего дня ни один член группы не расстается с полным комплектом вооружения, включая автоматическое оружие и ручные гранаты. Касательно вчерашних событий, озвученных Владимиром Александровичем, хочу добавить по обстановке на Северном Кавказе. После разрешения текущего кризиса нам придется задуматься о заселении местности, ранее принадлежавшей чеченцам и части народностей, называемых дагестанцами.

– Там что, настолько все… жестко? – Путин удивленно вскинул брови.

– Более чем! Они настолько всех достали, что… – Бортников развел руками, словно именно он был виноват в произошедших там событиях. – Придется переделывать множество карт, убирая с них уже не существующие поселения. Наиболее спокойная обстановка сохраняется в Осетии, где местные жители полностью поддерживают действия федеральных сил, а созданные отряды самообороны оказались очень эффективны против боевиков. И…

В этот момент открылась дверь, и моложавый офицер молча прошел к столу, положил перед президентом небольшой конверт и покинул кабинет. Достав из конверта пару листов, Путин внимательно прочитал текст и потер вспотевший лоб.

– Еще не лучше! Александр Васильевич, а ты в курсе, что на днях Обама получил две посылки от Сталина? А? Одну в Нью-Йорке, а вторую в Лос-Анджелесе?

– Информация была, но очень противоречивая. Сейчас проверяется.

– Так я тебя просвещу сейчас. – Путин задумчиво покосился на бумаги. – В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе из порталов появились два устройства, раскрашенные в советскую символику и играющие «Звезды и полосы» и «Калинку». В них было видеообращение Сталина к президенту США, главная мысль которого была – давайте жить дружно. Хм. Тоже мне – Леопольд!

Прокатившийся по кабинету смех словно обрезало после тихих слов Колокольцева:

– А это не их послание рвануло? Ведь наши «братки» у них резвились, не могли поработать люди Берии в США?

– Та-ак… Интересно, очень интересно, – из слухового окна чердака было не очень хорошо, но видно, как из двух подъехавших «пазиков» с затемненными окнами высаживались отлично упакованные бойцы. По виду старший из них о чем-то стал разговаривать с капитаном, начальником охраны нашего коттеджа. Судя по всему, капитан был немало удивлен чем-то, так как, еще раз посмотрев предъявленные бумаги, покрутил головой, что-то коротко сказал приезжему и вернулся к калитке в воротах, ведущих на нашу территорию. Вот на кого видимые мне мужики не походят, так это на новую охрану. Они больше похожи на подразделение захвата, чем на самых распрекрасных охранников. Но эту мысль я додумывал, уже пулей спускаясь с чердака. Лучше я пербдю, чем нас возьмут со спущенными штанами.

Залетев в зал, где наши сидели перед включенным телевизором и смотрели какую-то новостную передачу, я встретился взглядом с Мехлисом и приподнял автомат. Коротко кивнув, он сделал звук погромче и, поднимаясь из кресла, подхватил свое оружие и небольшую спортивную сумку, в которую мы переложили наши бумаги. А через минуту наша группа сайгаками неслась по небольшому саду к забору с другой стороны дома. Все-таки Лев Захарович молодец! Как только стало понятно, что у наших какие-то сложности с открытием перехода, он сразу организовал наблюдение за прибывающими на территорию. К сожалению, весь периметр контролировать мы не могли, да и от местных ребят таиться приходилось, но даже такое урезанное наблюдение дало свои результаты. Обидно только, что местные, видимо, решили нас взять, я уж как-то даже зауважал президента, а оказалось…

До забора оставалось всего несколько шагов, как позади, в районе ворот, вдруг послышались автоматные очереди и пара гранатных взрывов. Я аж с шага сбился и чуть кубарем не полетел, заворачивая голову назад. А справа, метрах в пяти от нас, сквозь кусты проломился один из мужиков охраны, который, что-то неразборчиво крича в рацию, бросил взгляд в нашу сторону, махнул нам в сторону забора, а сам кинулся к дому, скрывшись за кустами, из-за которых тут же раздался хлопок выстрела из подствольного гранатомета и злые, короткие очереди его «калаша». Вот тут мне стало стыдно. Даже СТЫДНО! Я про них подумал очень хреново, а они… В реальность меня вернули маты Мехлиса, который, уже сидя на заборе, цветисто высказался «о спящих красавицах».

Мы уже неслись по узкой дорожке между высоких кирпичных заборов, приближаясь к повороту, за которым начинается окраина леса, когда с забора, от которого мы отдалились уже метров на семьдесят, шарахнула длинная автоматная очередь. Пули защелкали по старому асфальту, выбивая из него камни, а бежавший передо мной Шамрай вскрикнул и кубарем покатился по дорожке, разбив в кровь лицо. Мы ответили из четырех стволов, ни в кого не попали, но и из-за забора никто не появился. Пока я с Никольским контролировали забор, Мехлис и Мамонтов осмотрели побледневшего Шамрая, который глухо стонал и матерился сквозь зубы. Как я понял из разговора, дело было плохо – пули попали в левую голень, перебив кость. Еще через минуту мы, уже вчетвером, бежали к лесу, оставив на дорожке парня, с которым я так толком и не сошелся…