Первой в квартиру ворвалась тетя Света, сгребла меня в объятия, рыдала, целовала меня и рассказывала, что они с мамой пережили. От тети Светы меня спасло вежливое покашливание, раздавшееся рядом. Тетя Света от меня оторвалась, схватила генерала Ерепенникова за руку и представила:

– Это Николай Павлович. Он у нас в городе главный в милиции. А это моя единственная племянница Мариночка.

– Вы не представляете, как я рад, что мы вас нашли, Марина, – с чувством произнес Ерепенников.

– Представляю, – ответила я и посмотрела в глаза генералу.

Он усмехнулся в усы.

– Американский консул здесь? – раздался голос Ника Хауса. Я поняла, что он тоже мог бы командовать на плацу. – Почему вы не вызвали консула? Я – гражданин Америки… Так, домовой исчез!

Ник, на которого в эти минуты смотрели все собравшиеся и были направлены все телекамеры, вдруг развернулся и ринулся по коридору в направлении зала. Он так и держал бронзового божка в одной руке, а депутатский плакат в другой. Теперь он еще орал, что обязательно нужно найти домового, пока он не сбежал по дымоходу.

– Кто это? – спросил у меня Ерепенников. На меня также вопросительно смотрели двое его подчиненных. Двое юрких журналистов подсунули мне под нос микрофоны.

– Гражданин Америки Ник Хаус, козлиный психолог. Если у вас есть козлы, то когда они будут чем-то расстроены, нужно приглашать Ника.

– Который в специальном лагере улучшал качество спермы, – добавил Кирилл Петрович. – Хотя надо было бы качество мозгов.

Генерал хмыкнул в усы.

– Тогда понятно, – сказал один из его подчиненных. Из зала доносились вопли Ника, считавшего, что домового обязательно нужно сдать в руки милиции.

– Я думаю, мы обойдемся без домового, – сказал генерал Ерепенников. – Марина, вы можете вкратце объяснить, что здесь произошло?

Я предложила отправиться в кухню, где мы сможем все разместиться. Туда проследовали генерал, двое его подчиненных, тетя Света и Агриппина Аристарховна с Иваном Васильевичем. Решетка больше не закрывала окно. Ксения давала интервью журналистам. Депутатская мать с воплями носилась по квартире. Больше всего ее возмутили плакаты, где на пририсованных рогах значились мужские имена и даты. Но труп сына она еще не видела. Сотрудники органов тем временем разбрелись по квартире. Как я понимала, «экскурсию» для них проводили Вова с Геной. Ник Хаус продолжал что-то орать из зала. Где был Лассе и куда подевался Кирилл Петрович, я не знала. Шедевр так и не появился.

После рассказа о наших приключениях, в котором приняли участие историк и балерина, на кухне надолго воцарилось молчание. Потом к нам заглянул еще один подчиненный Ерепенникова.

– Ну? – посмотрел на него генерал.

– Два трупа в зале, один в кабинете, четыре в кладовке…

– Почему четыре? – перебила я. – Три должно быть.

Иван Васильевич кивнул.

– Да, три, – подтвердила Агриппина Аристарховна.

– Этот мужик из Новосибирска, Лялька и финн, – сказал Иван Васильевич. – Трое.

– Трое, – повторила балерина. – А вы мумии нашли?

– Какие мумии? – У сотрудника, заглянувшего в кухню, вытянулось лицо.

Мы объяснили, где их искать.

– А кого еще-то могли убить? – посмотрел на меня Иван Васильевич. – Молодой человек, кто в кладовке-то?

– Три мужских трупа. Один женский. Вы можете их опознать?

Иван Васильевич встал.

– Женщины, оставайтесь здесь. Мы сами, – сказал историк.

– Как ты все это выдержала, Мариночка? – покачала головой тетя Света.

– Я счастлива, что жива, – ответила я чистую правду. – Мне стало по-настоящему плохо только при виде мумии в стенке. Да вообще-то на остальных я особо и не смотрела. Пожалуй, видела только депутата и актрису. Кстати, а это на самом деле депутат? – посмотрела я на Ерепенникова. – А то мы тут не могли определиться.

– Сейчас опознание проведут – мать же его здесь.

Это оказался депутат, и когда мы с тетей Светой чуть позже покидали квартиру, его мать рыдала над трупом.

Потом вернулся Иван Васильевич с сотрудником органов, правда, Вова с Геной уже опознали четвертого. Это оказался моряк Ипполит.

– А мумия-то тогда откуда взялась? – воскликнула я.

– А вторая, в белых одеждах? – напомнила Агриппина Аристарховна.

– Будем разбираться, – заявил генерал Ерепенников.

* * *

Генерал выделил нам с тетей Светой машину с указанием доставить до дома и проводить до квартиры. Видимо, хотел убедиться, что сегодня больше тетю Свету не увидит. На завтра меня пригласили в прокуратуру давать официальные показания.

– Мне тоже подъехать? – уточнила тетя Света.

– Нет, не нужно. Марина сама справится. Правда, Марина?

Я кивнула и тут вспомнила, что у меня нет SIM-карты. Я попросила у кого-то из милиционеров разрешения позвонить в компанию сотовой связи, чтобы заблокировать карту, если на ней, конечно, еще остались деньги.

– Остались все. И она давно заблокирована, – сообщил Ерепенников. – Завтра с утра можете заехать в офис компании, и вам ее восстановят. Я лично им позвоню, – генерал бросил взгляд украдкой на тетю Свету.

Перед выходом из квартиры мы столкнулись с Вовой и Геной, которые курили в коридоре вместе с двумя представителями органов. Вова в своем стиле размахивал руками и бурно расписывал свои переживания.

– Тетя Света, я ребятам обещала твои пироги. Они – мастера на все руки. Я знаю, как ты любишь мужчин с руками, – я подмигнула Вове.

– Если что починить – звоните нам. В нашей фирме всем Мариночкиным родственникам гарантирована большая скидка. Ой, Марин, телефон оставь, – сказал Вова.

Я быстро нацарапала ему на бумажке свои телефоны, а он назвал номер «диспетчера» и свой мобильный. Потом Вова мне многозначительно подмигнул, показывая глазами на лестницу. Этого никто, кроме меня, не видел – мы через секунду лобызались на прощание, – но я не поняла, что он имел в виду. Может, пойму, выйдя на лестницу? Затем мы лобызались с Геной и наконец квартиру покинули.

На площадке мне первыми бросились в глаза два белых контура, которыми, как я знала по фильмам и книгам, обводят места, где лежали трупы.

– А это что? – спросила я у двух дежуривших на лестничной площадке милиционеров в форме.

– Вы не в курсе? – спросил один.

– И здесь кого-то убили?!

Милиционер кивнул.

– Боже! – воскликнула я.

– Николай Павлович сказал, что это два каких-то типа с богатым криминальным прошлым, – затрещала тетя Света. – Я видела, как их выносили. Руки в татуировках, бр-р-р…