На мгновение она показалась целиком, от макушки до кончика хвоста, и Леви заметил, что она зажмурилась с выражением абсолютного блаженства на лице. Он вспомнил, что ей уже давно не доводилось порезвиться на океанских просторах. Очень давно.

Раздался всплеск, и Амелия вновь скрылась под водой.

Черити устремилась к самому краю пристани и принялась звать русалку:

– Амелия! Амелия!

Леви положил руку ей на плечо. Она была так напряжена, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.

Она даже не чувствовала облегчения от того, что Амелия жива, только материнское отчаяние птицы, чей птенчик выпал из гнезда.

– Не беспокойся, мама, она вернётся, – успокоила Кэролайн.

– Да откуда ты знаешь? – воскликнула Черити с непреходящим отчаянием в голосе.

– Мама, ну я же говорила, просто знаю, и всё, – ответила Кэролайн, которая в отличие от матери казалась совершенно уверенной.

– Амелии захочется несколько часов поплавать, – предположил Леви. – Возвращайтесь-ка домой, пока Барнум не спохватился.

– Он не обратит внимания, – сказала Черити. – Он так упивается своим горем из-за закрытия музея, что не замечает ничего вокруг.

Леви усадил Черити и Кэролайн в экипаж.

– А болящая как же? Концы в воду и ага? – съязвил извозчик. – Оно понятно, нынче похороны – удовольствие дорогое.

Леви не удостоил его ответа. Чем меньше подробностей, тем лучше. Если повезёт, наутро с похмелья извозчик про них даже не вспомнит.

– Ну что ж, раз Амелия поправилась, значит, музей можно открывать на радость Барнуму, – сказал Леви.

Черити покачала головой.

– Вряд ли. Пока вокруг толпятся эти узколобые фанатики Священного Писания, поносящие Барнума на чём свет стоит, обвиняющих его во всех грехах, музей открыть не получится.

– Чёртов Хант, – выругался Леви.

– Леви, выбирай выражения при детях, – укорила Черити.

– Прошу прощения, – извинился Леви.

– Впрочем, нельзя не признать, этот человек натворил столько бед, что нам и не снилось.

– Рано или поздно музей всё равно придётся открывать, – заметил Леви.

– Конечно, – согласилась Черити. – Ведь он куплен на заёмные средства, а Барнум очень щепетилен в таких вопросах. Иногда кажется, что его интересует только нажива сама по себе, но он очень не любит влезать в долги и не допустит просрочки выплаты.

– Это точно, – кивнул Леви.

Ещё бы он не знал. Барнум частенько говорил о займе, особенно в первые дни после открытия музея. А после того как поток посетителей возрос втрое, Барнуму начали мерещиться золотые горы, и он стал мечтать не только о погашении ссуды, но после стольких лет в долгах наконец зажить на широкую ногу.

– Продолжать выступать в музее Амелия не сможет, по крайней мере поначалу, – сказал Леви. – Если открывать музей с её представлением, обязательно найдётся тот, кому это не понравится.

Надо же, сколько всякой шушеры повылезало на свет божий из-за этого Илии Ханта, подумалось Леви. Не будь его выходки, дело бы ограничилось несколькими жалобами или обличительными заметками в газетах, но после покушения на Амелию продолжать представления с русалкой стало невозможно.

– А если не будет представлений, Амелии придётся уехать? – забеспокоилась Кэролайн. – Я не хочу, чтобы она уезжала.

– Когда-нибудь придётся, – сказала Черити. – Её дом в океане, а не среди людей.

– Я хочу, чтобы она ещё немного пожила с нами, – заявила Кэролайн.

– Я тоже, родная, – согласилась Черити, поглаживая дочь по голове.

«И я», – подумал Леви.

Благополучно проводив Черити и Кэролайн домой, Леви захватил для Амелии кое-какую одежду и вернулся на пристань. Добираться туда было не так уж долго, особенно в одиночку.

Русалку он заметил ещё на подходе к пристани. Она плескалась у самых свай и тоже его заметила, когда он приблизился к краю.

Её лицо покрывала серебристая чешуя, зубы заострились, словно иглы, но глаза, родные глаза Амелии сияли во тьме, и Леви охватила такая страсть, что он едва удержался на ногах.

– Амелия, – позвал он.

Когда она вскарабкалась на настил, серебристая чешуя обернулась перламутром кожи без малейшего следа от злосчастного выстрела, такой же гладкой и безупречной, словно у новорождённой, как при каждом превращении.

Амелия припала к его губам, даже не успев одеться, и никак не могла оторваться, а он ласкал её мерцающее тело с ног до головы, куда только мог дотянуться, хоть и сознавал, что этого делать не стоит, только не здесь, где можно попасться на глаза посторонним.

Наконец прервав поцелуй, она так озорно и обольстительно улыбнулась, что он в который раз чуть не потерял голову.

Он собрал выскользнувшую из рук одежду и подал ей, не в силах вымолвить ни слова. Она улыбнулась ещё шире и, глядя ему в глаза, медленно, неторопливо начала слой за слоем облачаться в те доспехи, что скрывают женские прелести от взоров мужчин.

Он галантно подставил локоть, она взяла его под руку, и в тихий предрассветный час они отправились домой.

Прошло несколько дней.

– Знаете, мисс Амелия, я всё ломаю голову над нашей проблемой, – сообщил как-то вечером после обеда Барнум.

– Над какой именно, мистер Барнум? – уточнила Амелия, пристально уставясь на него. Леви и Черити тоже с любопытством покосились на Барнума, но на сей раз тот не стушевался, значит решил чего-то добиться. Амелии оставалось лишь надеяться, что его план не принесёт ей новых бед.

– Проблема устроить выставку русалки без самой русалки, – пояснил Барнум. – Для поддержания интереса публики на первое время сгодится та мумия, что привёз Мозес. Но продолжать представление в аквариуме решительно невозможно, пока вокруг толпятся эти праведные святоши, приравнивающие Американский музей Барнума к какому-то борделю. Прости, Черити.

Амелия отметила про себя, что извиниться перед ней он не удосужился.

– Но вы подписали контракт и хотите заработать денег. А, просиживая у меня в гостиной, так не получится.

Продолжать он не стал, но намёк был предельно прозрачен: «…просиживая у меня в гостиной, поглощая мою еду, попивая моё вино, только занимая лишнее место, когда следовало бы завлекать в музей толпы посетителей».

– И какое же решение вы предлагаете, мистер Барнум? – спросила Амелия.

– Устроим вам гастроли, – торжественно провозгласил Барнум.

– Гастроли?

«Гастроли», – подумала Амелия. Возможность поездить по стране, повидать другие города, интересные места. О чём-то подобном она давно мечтала – путешествовать по всему свету, любоваться его чудесами, хотя теперь эта мечта уже не казалась столь заманчивой. Впрочем, сейчас её жизнь словно замерла, как после гибели Джека, и поездка на гастроли может стать толчком к переменам.