Все они стремились к черной дыре, зиявшей в земле, но даже тритоново магическое зрение не могло открыть ей, что скрывалось там.

И эта тьма, эта нора в земле сознавала присутствие Янтарки.

Пробиравшиеся через заросли жесткой пустынной травы, карабкающиеся по скалам мыши были едва живы.

Многие из них выглядели изможденными, от недоедания сквозь шкуру проглядывали кости. Однако, приглядевшись, Янтарка поняла, что самый ужас заключался отнюдь не в этом.

Плоть гнила и опадала с их костей и черепов, видневшихся сквозь проплешины выпавшей шерсти.

«Это что, символ? — думала Янтарка. — Я должна освободить мышей от смерти? Или действительно есть где-то черная дыра в земле, в которую они все уходят?»

Она внутренне содрогнулась, припомнив предостережение Вербения: все мыши в этих местах исчезли, ушли и уходили всю зиму.

Нет, это не была метафора смерти. Это было реальное место, и мышей тянуло туда.

Янтарка вперила взгляд в эту черноту, в глубь великой дыры. Кругом расстилалась красная пустыня. Дыру окаймляли острые камни, похожие на раскрошенные от старости зубы.

Она попыталась приблизиться к ней и, ей показалось, увидела некоторое шевеление во тьме — какие-то формы. Лисицы и совы, возможно.

«Дело не только в людях, — подумала Янтарка. — Есть и еще что-то, с чем придется разобраться, — колдовство».

А потом это видение рассеялось, и она увидела Бена — мерзкий маленький клещ цеплялся за рыжеватый мех злобного на вид создания с крыльями и большими ушами. Вот он, нетопырь, поняла Янтарка. Вцепившийся в его шерсть Бен выглядел ужасно жалким.

Нетопырь делал из животных жутких мутантов, соединяя в одно целое куропатку и слизняка, скрещивая пиявок с пауками, — он создавал себе армию, которая сможет поколебать равновесие мира. Судя по выражению жестокой радости на морде, он только что закончил сотворение очередного безобразия.

И верно — громадная гремучая змея наполовину ползла, наполовину ковыляла по земле. Она была метров тридцать длиной, а на спине красовались орлиные крылья, к которым в комплекте прилагались еще и орлиные лапы с когтями и острый клюв, основная же туша оставалась змеиной.

— Узрите мой шедевр! — вскричал Ночекрыл. — Се грядет Червь-Победитель!

Кругом раздались вопли его чудовищных клевретов, и в голосах их слышалась жажда крови, звучало стремление к войне. Нетопырь зашелся маниакальным хохотом, складывая уши и закрывая их крыльями, чтобы защитить от жуткого шума.

Что-то дернулось у Янтарки в голове, и раздался шепот тритона:

— Ответа три ты получила днесь: в запасе боле нет ни одного.

— Ой, — только и могла сказать Янтарка. Так он все-таки заметил!

О да, тритон заметил, что она задала два вопроса в одном, но и дал ей три ответа, показав не только Бена, но и мышей в клетках по всему миру, и мышей, стремящихся в черную дыру в пустыне.

Янтарку словно потащило прочь от Бена, прочь из пещеры, через Жуткий Лес ползучих лоз, ядовитой крапивы и куч костей, окружавший твердыню Ночекрыла под Землероечной Горой.

Ее тащило и тащило над бесконечными лесами, над иззубренными горами, мимо бурливых рек и бескрайних озер — пока наконец она не осознала, что снова стоит подле тритона.

Когда видение растаяло, ее сердце чуть не остановилось. Вопль отчаяния вырвался из ее горла.

— Я же никогда не смогу преодолеть такое расстояние! Я никогда его не спасу!

Тот, кто лучше подготовлен, выигрывает битву, еще даже не ступив на поле брани.

Ночекрыл

— На три вида вопросов получить ты сумел бы ответ, но один лишь задать поспеши: о том, что теперь, что грядет, иль о том, что быть может, спроси.

А тем временем в Ночекрыловой пещере чудовища наконец-то укладывались на покой.

Нетопырь бодрствовал целый день, творя из пленников новые кошмары и натравливая их друг на друга, пока не вывел совершенного воина — Червя-Победителя. Лишь после этого он приказал своим клевретам:

— Идите, обыскивайте леса и поля. Доставьте мне орлов и гремучих змей в количестве тех и других не менее тысячи. С ними я создам армию, которой не сможет противостоять никакая КОМАНДа!

Бена уже давно мутило от дикости происходящего и от бесконечных кровопролитий.

Он и рад был бы улизнуть, но слишком хорошо помнил, какая судьба постигла Дарвина при попытке к бегству. Вместо этого Бен попытался найти хоть какое-то утешение в мысли о том, что один день его рабства уже подошел к концу. Если ему предстояло служить Ночекрылу месяц, то осталось всего ничего — двадцать девять дней.

Спустилась ночь. Под ее покровом часть чудищ ушли охотиться на орлов и змей. Бен подозревал, что с утра миру будет явлена целая новая раса монстров, готовых встать под темные знамена Ночекрыла. А еще через пару дней они все отправятся на войну.

Сейчас же пещера была почти пуста; лишь несколько стражей несли ночную вахту.

Прежде чем отправиться на боковую, нетопырь подозвал Славного Клыка.

— Принеси-ка мне свежего тритона, — велел он.

Коричневая, резиновая на вид ящерица извивалась в пасти змея, тщетно пытаясь вырваться. Клык подполз к повелителю и уронил тритона к его ногам.

— Только съешь меня, и ты умрешь, — сказал пленник, съежившись на каменном полу. — У меня ядовитая кожа, и ты об этом знаешь.

— Знаю-знаю, — кивнул Ночекрыл. — Но кожа мне твоя не нужна, я предпочту глаз. Ты покажешь мне то, что я хочу, или вырвать его у тебя из глазницы?

Взгляд тритона стал пустым. Глубоким и низким голосом он произнес:

— На три вида вопросов получить ты сумел бы ответ, но один лишь задать поспеши: о том, что теперь, что грядет, иль о том, что быть может, спроси.

— Покажи мне моего старинного врага, — повелел Ночекрыл, — Руфуса Мухолова, ректора КОМАНДы.

Глаза тритона вспыхнули зеленым. Бен жадно уставился в их огненную глубину.

Ему предстал великолепный вид. Над болотом, где-то далеко-далеко, алел закат. Зеленые стрекозы лениво чертили зигзаги на фоне неба, залитого золотыми лучами засыпающего солнца. Кипарисы отбрасывали синие тени на темную воду.

Повсюду на разные голоса пели лягушки. Они квакали так громко, что Бену на миг показалось, будто он на стадионе во время футбольного матча. Там были леопардовые лягушки, лягушки-быки, зеленые лягушки, древесные лягушки, весенние квакши, лягушки-плотники и другие. Их кличи были громкими, разнообразными и настойчивыми; Бен никогда в жизни не слышал ничего подобного.