Вася соскользнула с Огня и пошатнулась: ноги у нее подгибались. Она стащила рыдающего племянника вниз и быстро его осмотрела. Нос и губы он расквасил о жесткое плечо жеребца.

– Сережа! – сказала она. – Сергей Николаевич! С тобой все хорошо. Тише.

Ее племянник рыдал, трясся и хихикал одновременно. Вася шлепнула его по окровавленной щеке. Он вздрогнул и замолчал, и она крепко его обняла. Сзади послышался шум: кобыла пыталась встать.

– Огонь, – сказала Вася стоявшему рядом жеребцу. Он был весь в мыле. – Стой на месте.

Конь дернул ухом, соглашаясь. Вася отпустила племянника и съехала на дно канавы. Мышь лежала в воде глубиной в локоть, но Васю это не остановило. Она встала на колени у мокрой головы кобылы. Чудом та не сломала себе ноги.

– Все хорошо, – прошептала Вася, – все хорошо.

Она стала дышать в такт дыханию лошади – и внезапно Мышь под ее горячей ладонью затихла. Вася встала и отошла подальше.

Кобыла собралась, неловко, словно жеребенок, и встала, широко расставив ноги. Вася, которая теперь сама начала дрожать, обняла кобылу за шею.

– Дурочка, – прошептала она. – Что на тебя нашло?

«Увидела тень, – сказала кобыла. – И у нее были зубы».

На большее времени не хватило: на краю канавы раздался шум множества голосов. Небольшой обвал из комьев глины возвестил появление Кирилла Артамоновича. Мышь прянула в сторону. Кирилл выпучил глаза.

Вася жарко покраснела.

– Кобыла испугалась, – объяснила она, схватив Мышь за уздечку. – От вас пахнет кровью, Кирилл Артамонович. Лучше не подходите.

Кирилл и не собирался съезжать в грязь и воду, однако Васины слова не улучшили ему настроения.

– Ты увела у меня коня!

У Васи хватило ума изобразить смущение.

– Кто научил тебя так ездить?

Вася задержала дыхание, оценивая жар его возмущения.

– Меня учил отец, – сказала она.

К ее немалому удовольствию, ее нареченный явно ужаснулся.

Она вылезла из канавы. Кобыла следовала за ней словно собачонка. Девушка остановилась на самом краю. Кирилл одарил ее холодным взглядом.

– Наверное, мне можно будет ездить на всех ваших конях, когда мы поженимся, – невинным тоном проговорила Вася.

Кирилл не ответил.

Вася пожала плечами, только теперь почувствовав, насколько устала. Ноги у нее стали слабыми, словно веточки, а левое плечо (она сдернула Сережу Огню на шею левой рукой) болело.

Целая группа всадников уже скакала по неровному полю. Петр был первым на своем надежном Буране. Васины братья почти от него не отстали. Коля спрыгнул на землю первым и сразу бросился к сыну, который продолжал тихо плакать.

– Сережа, ты цел? – вопросил он. – Сынок, что случилось? Сережа!

Ребенок не ответил. Коля набросился на Васю:

– Что случилось?

Вася не знала, что говорить, и пролепетала что-то невнятное. Ее отец и Алеша спешились следом за Колей. Петр быстро обвел взглядом ее, Сережу, Огня и Мышь.

– Ты цела, Вася? – спросил он.

– Да, – с трудом выдавила Вася.

Она покраснела. Их соседи – одни только мужчины – уже подскакали к ним и уставились на нее. Вася внезапно с глубоким стыдом заметила свою непокрытую голову, порванное платье и грязное лицо. Ее отец что-то тихо сказал Коле, подхватившему на руки плачущего сына.

Во время своей отчаянной погони Вася потеряла накидку, но спешившийся Алеша накрыл ее плечи своим плащом.

– Идем, дурочка, – сказал он, когда она с радостью закуталась в широкий плащ. – Уведем тебя с глаз долой.

Вася вспомнила о гордости и упрямо вздернула подбородок.

– Мне не стыдно. Лучше было сделать хоть что-то, чем смотреть, как Сережа сломает себе шею.

Петр ее услышал.

– Иди с братом, – рыкнул он неожиданно резко. – Сейчас же, Вася.

Вася воззрилась на отца, а потом безмолвно позволила Алеше посадить себя в седло. Соседи о чем-то переговаривались и жадно ее разглядывали. Вася сжала кулаки и не стала опускать голову.

Однако у соседей не было особо много времени, чтобы на нее глазеть. Алеша сел позади нее, дал коню шенкель и поскакал прочь.

– Тебе за меня стыдно, Лешка? – спросила Вася с глубоким презрением. – Ты теперь запрешь меня в погребе? Пусть лучше наш племянник погибнет, но я не осрамлю нашу семью?

– Не глупи, – отрезал Алеша. – Все быстрее забудется, если у них перед глазами не будет твоего порванного платья.

Вася ничего не ответила.

Уже мягче ее брат добавил:

– Я везу тебя к Дуне. Похоже, ты готова была упасть, где стояла.

– Отрицать не стану.

Ее голос стал мягче.

Алеша немного помялся.

– Васочка, а что ты все-таки сделала? Я знал, что ты умеешь ездить верхом, но… вот так? На этом безумном жеребце?

– Меня научили наши лошади, – ответила Вася, чуть помедлив. – Я уводила их с пастбища.

Она не стала вдаваться в подробности. Ее брат долго молчал.

– Мы увозили бы нашего племянника мертвым или искалеченным, если бы его не спасла ты, – медленно проговорил он. – Я это понимаю и благодарен за это. Отец тоже, конечно.

– Спасибо, – прошептала Вася.

– Вот только, – добавил он с легкой иронией, – боюсь, что тебя ждет избушка посреди леса, если только ты не захочешь уйти в монастырь или выйти за крестьянина. Твоя воинственность оттолкнула нашего соседа. Кирилл почувствовал себя униженным, когда ты забрала его коня.

Вася рассмеялась, но довольно жестко.

– Очень рада, – сказала она. – Теперь мне не понадобится сбегать со свадьбы. Я бы скорее вышла за крестьянина, чем за Кирилла Артамоновича. Вот только наш батюшка зол.

Перед самым домом их догнал Петр. На его лице читалась смесь облегчения, досады, злости – и чего-то еще. Возможно, то была тревога. Он откашлялся.

– Ты цела, Васочка?

Он так не обращался к ней очень давно.

– Да, – ответила она. – Но мне жаль, что я вас опозорила, батюшка.

Петр покачал головой, но ничего не ответил. Молчание было долгим.

– Спасибо тебе, – сказал, наконец, Петр, – за внука.

Вася улыбнулась.

– Благодарить следовало бы Огня, – сказала она, немного повеселев. – И то, что у Сережи хватило сообразительности так крепко держаться за холку Мыши.

Они доехали до дома молча. Вася быстро ушла, чтобы спрятаться в бане и пропарить ноющие руки и ноги.

Тем же вечером после ужина Кирилл подошел к Петру.