Потом остался узкий круг лиц, в число которых, кроме Людмилы, четы Подружных и четы Дергуновых, вошли ещё соседка Мария Александровна с дочерью Надеждой и пара соседей по подъезду, оказавших помощь в организации похорон. Мы собрались у меня на квартире и продолжили поминки.

Сидели тихо. Вначале ушли соседи, потом Мария Александровна с дочкой.

Кто-то передал мне письмо. Я узнал на конверте почерк Орловой. Но не стал читать, всё равно бы ничего не понял – строчки разбегались перед глазами. Пройдя в свою комнату, я положил конверт на стол возле компьютера, решив распечатать его утром. Сейчас мне было всё равно, что там написано в этом письме. Вера не пришла, не позвонила, хотя должна была знать о смерти моей мамы, – ведь Людмила же пришла, хотя я её и не приглашал. Это говорило о многом.

Держась за стены, я вернулся в зал к гостям. В голове стоял туман от выпитой водки. Звуки медленно плыли в сумеречной тишине, кружились в качающихся отсветах электрической люстры. Сигаретный дым вился над столом и плавно уходил к потолку. Недопитые бокалы стояли на смятой скатерти. В пепельницах лежали истлевшие сигареты. Остались только друзья. Больше никто никуда не спешил. Время в этой вселенной текло в своём особом ритме. Мужчины чинно пили, сидя за столом. На кухне хозяйничали жёны Кольки и Михаила, им помогала Людмила. Через открытую дверь в зал доносились их разговоры. Я ещё помнил, как налил себе водки и присоединился к мужчинам…

Придя в себя, я понял, что лежу на кровати в своей комнате и тупо смотрю в потолок. И чего-то жду. Чего же я жду? Вериного прихода? Нет. Она не придёт. Не придёт? Даже отравленный алкоголем разум не мог поверить, что она могла оставить меня в такое время. Я всё ещё надеялся и ждал, что вот сейчас раздастся её голос, она войдёт в комнату и позовёт меня. И мне станет легче. Гораздо легче.

Я осмотрелся. Дверь из комнаты в зал была открыта. За столом сидели какие-то люди. Но вставать и идти к ним не хотелось. Взгляд мой остановился на бутылке водки, чьей-то заботливой рукой оставленной на стуле возле кровати. Сняв пробку, я сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. В душу вместе с разливающимся теплом пришло небольшое облегчение. Я закрыл глаза и будто провалился в глубокую яму.

Мне снилось, что Вера говорит со мной по телефону.

– Что же ты?! – спрашивает её голос. – Почему?!

Я молчу, не зная, что ответить. Потом кричу в трубку:

– Но ты же стеснялась меня, я чувствовал, видел! Поэтому не хотел, не мог…

– Вот дурак! – говорит она срывающимся голосом и в трубке повисает тишина, следом раздаются короткие режущие слух гудки.

От резкого звука этих гудков я проснулся, отыскивая глазами несуществующую телефонную трубку в своей руке. Вера только что говорила со мной! Где же этот чёртов телефон?..

– Тише, Витя, тише, – говорит лежащая рядом на кровати Людмила. Она гладит меня по голове тёплой ладошкой, как маленького. Осознание реальности потихоньку возвращается ко мне. Ночь. В квартире тишина. Темноту разрезает тонкая полоска света из коридора. В комнате полумрак. Я непонимающими глазами смотрю на Людмилу. Она лежит раздетая. Кто-то постарался раздеть и меня.

– Ты чего здесь делаешь? – Мой вопрос звучит глупо, но я не сразу понимаю это. Потом сажусь на кровати, обхватив голову руками, и качаюсь из стороны в сторону, стараясь скоординировать синхронную работу обоих полушарий мозга. С большим трудом мне удаётся сделать это.

– Где мой мобильный? – спрашиваю я в темноту и смотрю на Людмилу. Она встаёт, не стесняясь своей наготы, идёт к столу, потом возвращается и протягивает мне трубку мобильного телефона.

Я вцепляюсь в него. Пробую набрать номер, но пальцы дрожат и не слушаются. В темноте не видно цифр. Я кидаю трубку на кровать.

Всё это время Людмила терпеливо ждёт, сидя на кровати и прислонившись спиной к стене.

– В моей жизни нет больше никакого смысла, – говорю я неизвестно кому. – Всё, ради чего я пробовал жить, рухнуло, а ничего другого я придумать не смогу.

– Ты забыл о самом главном, – произносит Людмила у меня за спиной. – Ты хороший писатель. Очень хороший. И видный мужчина. Иди ко мне! Не бойся, мы одни.

– Одни… какое страшное слово! – Мозг пронзает мысль, что всё идёт не так, что сейчас со мной должна быть Вера.

– Не бойся… – Людмила обвила мою шею руками и оставила лёгкий поцелуй возле самого уха…

– Перестань! – Я грубо оттолкнул её и встал с кровати. – Пойдём лучше выпьем.

Сейчас мне хотелось только одного – забыться.

Людмила вышла в зал к столу, завернувшись в простыню. Я поставил две рюмки и наполнил их доверху водкой. Мы выпили, не чокаясь. Потом ещё. Потом я уже не видел, пила ли Людмила. Мне было всё равно.

Я был уже достаточно пьян. Ругал себя, говорил, что я очень плохой, что со мной нельзя связываться, наверное, плакал, потом грубо шутил, даже скабрезничал. Вспоминал, как косо пошла моя жизнь после развода с женой, как неудачно познакомился с Верой, говорил о своём вечном одиночестве, что мне вообще никто не нужен. Люда слушала меня с сожалением и едва приметной горечью. Потом поднялась со стула, подошла ко мне. Простыня упала на пол у её ног…

Секс с любимой женщиной имеет много положительных аспектов. Один из них – после всё вокруг кажется лучшим и более ярким. Просто секс с женщиной – как отправление естественных надобностей. Радости приносит мало. Тем более – секс в состоянии глубокого опьянения…

Тяжёлое утро я встретил хмурым и злым. Голова болела и казалась налитой чугуном. Из отрывочных воспоминаний случившегося ночью не осталось никаких ощущений, даже самых захудалых.

На месте Людмилы на подушке лежала записка: «Поехала на работу. Завтрак в холодильнике. Соскучишься, позвони. Люда»

В квартире было непривычно тихо и пусто. Будто это была совсем не моя квартира. Надо было вставать.

В зале и на кухне я обнаружил идеальный порядок и чисто вымытую посуду, будто и не было долгого ночного застолья. Постарались женщины.

Есть не хотелось. Опохмелившись шампанским из холодильника, я вспомнил про письмо. Прежде, чем читать его, принял душ и привёл себя во внешнее подобие порядка.

Вытащив из конверта сложенные втрое листы бумаги, я стал читать напечатанные на компьютере строчки. Читал и чувствовал, как с каждым прочитанным словом начинаю мыслить всё трезвее.

«Говорят, если у человека мало недостатков, то у него мало и достоинств. Это, наверное, про тебя. Здравствуй, Виктор.

Я уезжаю в Москву… с решительностью, которая уже не заботится о последствиях. И это решение мной глубоко осознано. Осознано за пять лет долгих ночных бессонниц и сомнений, разгребания хаоса чувств и страхов, когда, заглянув в свой собственный внутренний зверинец, больше всего боишься увидеть там какого-нибудь монстра, а, увидев, не только не испугаться, а полюбить этого зверёныша.