На его арене, к северу от города, сегодня должно было состояться почти полсотни боев. Около восьми десятков гладиаторов загнали в не очень большую казарму, где они и мерзли, так как об отоплении как-то никто не позаботился. Вообще, чувствовалось, что стражники относятся к ним как к предметам – ценным, дорогим, но уже переставшим быть одушевленными. Никто за ними не следил, никто не предлагал им перекусить или выпить воды. С раннего утра, когда их накормили чем-то непонятным и лишь весьма условно съедобным, во рту больше не было ни крошки.

Привели в казарму их значительно раньше, чем на арене начали собираться зрители. Просто привели и посадили – и теперь почти сотня смертников сидела и мерзла, ожидая непонятно чего. С одной стороны, большинству здесь сидящих торопиться было не с руки. Хотя все знали, на что шли, вряд ли у кого-либо в нормальных обстоятельствах возникло желание ускорить события. С другой стороны, сидеть и тихо мерзнуть тоже было тяжело.

Между собой поначалу не разговаривали – как-то глупо говорить со своим будущим потенциальным убийцей. Но прошел час, затем другой. Кто-то начал негромко шептаться. Кто-то вынул припрятанный хлеб. Сидящий рядом с Аль’Шауром достал спрятанную бутылку, и, не предложив никому, начал молча ее допивать.

– Что, трупешник, расселся, – послышался громкий голос из центра. – Места мало?

Скандалисту что-то негромко ответили, отчего он разъярился еще больше. Каждый убивал время по-своему – этот вояка решил ускорить события.

– Да ты у меня даже до арены не дойдешь, дохляк!

Большинство окружающих не вмешивались. Многие даже желали, чтобы на их глазах началась потасовка – хоть какое-то развлечение. Кто там был прав, кто виноват, всех волновало меньше всего. Все равно к вечеру в живых должна была остаться только четверть, так почему бы и не ускорить события?

Мечи были тут же вынуты из ножен, но раньше, чем пролилась кровь, стражники распахнули ворота. Похоже, им не впервой было успокаивать скучающих. Более того, они отлично знали, что терять сидящим в казарме нечего, поэтому кричали грозно, но ввязываться-разнимать не спешили. У них был единственный аргумент, перед которым пасовали практически все смертники.

– А ну, уселись на лавки, дуболомы! – крикнул стражник. – Каждый, кто прольет кровь раньше времени, отправится на очищение к воротам! Прямо сейчас. Лучше не злите меня, нашему королю абсолютно все равно, каким путем вы очиститесь и возвыситесь над своим нетерпеливым духом!

Это сработало. Надо полагать, что это срабатывало почти всегда. О воротах некроманта ходили слухи настолько ужасные, что большинство предпочитало умереть тихо и спокойно, даже самому подставить шею под удар, но только не быть протащенным через ворота.

Благо, что очень скоро их вывели из казармы и повели на арену. Похоже, стражники понимали, что даже смертников нельзя вечно держать в холодной казарме, поэтому их выводили ближе к арене, чтобы бойцы, как и остальные зрители, тоже могли наблюдать за поединками, пусть и не со столь удобных мест.

От арены их теперь отделяла только решетка. Помещение – загон – было прямоугольное, но располагалось к арене короткой стороной, так что желающие наблюдать за боями были вынуждены толпиться у железных прутьев.

Когда вызвали первую пару, многие именно так и сделали, оставив большую часть сидений пустыми. Аль’Шаур, как и несколько других воинов, остался на месте. Вот к тем, что были сейчас рядом с ним, стоило присмотреться. Равнодушие и нежелание следить за чужими поединками могли говорить и о страхе, и о покорности, и о том, что этим людям уже было абсолютно все равно, что и когда с ними произойдет. Но могло быть и так, что они, так же как и многорукий, просто навидались достаточно смертей, чтобы наблюдать еще несколько. И они не верили, что чему-то научатся в последний момент. Потому как знали, что эти, начальные, бои для них вообще не помеха и что противников среди стоящей у решетки толпы у них просто нет.

Многорукий запомнил оставшихся сидеть, чтобы потом проверить свое предположение.

В отборочных боях живыми выходили лишь один из трех, если только стражник не решал, что воин достоин сразу перейти на арену, как произошло с многоруким. Сегодня, после второго тура, живыми с арены должны были уйти только два десятка. Получалось, что только на самом старте к армии мертвецов должно было добавиться больше двух сотен мечей, и это только с одной арены. Учитывая, что с момента, когда ему поставили печать, до сегодняшнего дня прошла всего пара недель, Аль’Шаур думал, что Затворник собирал очень неплохой урожай на этих аренах. Несколько тысяч мечей по разу, а то и по два за сезон – Аль’Шаура просто ужасал размер армии, которая сейчас была подчинена некроманту.

Их вызывали парами достаточно быстро. Долгих боев на арене, похоже, не было. Трусов и пытающихся избежать схватки, удержаться в обороне отсеяли на отборочном туре. Хорошо или плохо дрались оставшиеся – но они не тянули с финалом.

Наконец вызвали Аль’Шаура, а вместе с ним одного из тех, кто прижался к решетке, следя за боями.

Для быстроты их подводили к арене заранее, пока предыдущая пара еще сражалась. Правда, бой уже закончился – похоже, он оказался совсем коротким. И труп нового солдата короля оттаскивали с арены, тогда как победитель уходил с нее сам.

Аль’Шаур подумал, что, по всей видимости, в активных патрулях стало достаточно мечей, потому что оживления не произошло. Значит, труп предназначался для еще одного стеллажа у замка короля, где он будет ожидать будущих великих сражений армии мертвецов.

Перед поединком воинов разводили по разные стороны от арены, просто для эффектности. Проходя свои четверть круга, Аль’Шаур успел взглянуть на зрителей. Их оказалось не так уж много, трибуны были заполнены едва ли наполовину. Видимо, начальные туры не пользовались особой популярностью – кроме множества смертей, красивых боев ждали только самые отчаянные оптимисты.

Аль’Шаур подумал было, каким извращенным умом надо обладать, чтобы получать удовольствие от посещения подобных мероприятий. Но тут же понял, что в королевстве, где люди добровольно записываются на смерть, размышлять о здравом уме зрителей не стоило. Надо было начать с мыслей о тех, кто остался за решеткой и ждал сейчас своей участи.

Они вышли на арену. Судья заметно скучал, лишь жрец, стоящий в отдалении, прокричал что-то довольно бодро, хоть и очень коротко.

Аль’Шаур не слушал, потому что наблюдал за противником. Воин был вооружен коротким мечом и круглым щитом, достаточно большим, чтобы присесть и укрыться за ним полностью. Доспехи из дубленой кожи были плохонькие, но если противник окажется быстр, то качество доспехов не будет играть существенной роли.

Все это было неважно. Аль’Шаур знал, что все умения воина, стоящего сейчас напротив него, никогда ему больше не понадобятся. Ни до смерти, которая настигнет его очень скоро. Ни после, потому что многорукий не собирался добавлять бойцов в армию Затворника. А так как он только что убедился, что побежденных не воскрешают прямо после боя, то оставался шанс, что его проделки так и останутся незамеченными.