– Не троньте мальчишку, – закаркал мормон. В его безумии были нечто заразное, распределители ощутили этот надлом и враз пришли в движение, тусклое до поры, их равнодушие стало прицельным, хищным.

– Мы честно отдаем вам ваше…

– Не больше трети. – Мормон смотрел в упор, не мигая, откуда я это знал?

Седой продолжил, не меняя маски, но я понял, что торг пошел по дурному пути.

– Мы договорились?

– Нет! – выкрикнул мормон.

– Андратти в глубоком долгу у вас, – низко поклонился распределитель. С секундным опозданием его стайники повторили поклон. – Этот долг можно растянуть на долгие годы.

– Этого мало. – Мормон отнял одну руку от меня и принялся растирать ею лицо, это не просто жест, понял я, он что-то прячет. – Мало!

Другой рукой мормон ощупывал меня, точно проверял: здесь, жив, дышит?

– Мы казним убийц и воров, напавших на ваш караван. – Толпа медленно пришла в движение, она набухла, раздалась в размерах, точно растущее тесто, распределители двинулись в обход нас, расходясь широким полумесяцем. Все позабыли про казнь. Палачи отпустили веревки. Здесь решалась судьба города, все были тому свидетелями.

– Снимите балахоны, – потребовал мормон, – что у них под одеждой?

– Святой отец, – примирительно поднял руки седой.

– Покажите мне их шеи!

– Джееееек! – с той стороны закричала Эни. Как я сумел увидеть ее лицо, ее набухшее кровью лицо, ее перетянутую веревкой шею, ее стиснутые до боли кулаки?! Как она сумела разглядеть меня сквозь живой плотный лес?! – Джеееек! Джеееек!

– Джек, – услышал имя мормон, забормотал, заклиная, цепляясь за меня руками, еще теснее прижимаясь спиной к черепу, – Джек, Джек, отдай мне ее, отдай, проси что хочешь, твоя? Бери!

– Мама… – прошептал я, без всякой надежды быть услышанным, – сестра…

– Мама! – разнеслось над полем, я слышал голос Птеродактиля, это он вколачивал мои слова в толпу, и она услышала, каждый человек на этом проклятом поле, каждая тварь, пришедшая на казнь. – Сестра!

Страх – черная липкая плесень – стиснул сердца. Люди валились с ног по-настоящему, кто-то побежал, я видел лопнувшие связки, я слышал хруст костей, не выдержавших рывка, я обнял девочку, что заткнула уши руками, не в силах остановить брызнувшую кровь. Я кричал, вколачивая кулаки в глину. Я был один, и меня было три сотни. В лесу начался пожар, звери метались, ветер гнул верхушки деревьев. Я стоял в эпицентре, вокруг меня кругами расходились поваленные деревья. И только повешенные болтались в своих петлях, едва доставая пальцами ног до земли. Еще живые.

На ногах остались лишь несколько распределителей. Лицо седого порвало морщинами, он завел левую руку за спину, точно искал там что-то. Теперь в его глазах горел совсем иной свет. Предельная собранность пули.

– Что это, апостол?

– Освободите девчонку, – мормон поднимался на ноги, и я не желал, череп тащил меня за руки, но вставал следом, – и мать!

– У нас другой уговор, – распределители быстро пришли в себя, сбились в тесную призму за спиной седого. Они были вооружены. И они осознали, что я имею цену. Высокую, неведомую им цену.

– Я забираю мальчишку и его семью.

– Кто этот мальчик? – Я видел, как трескается лицо седого, реально, отлетает кусками. Под латексной кожей гнило нечто ужасное, ничуть не лучше, чем у Змеесоса. – Откуда он?

– Джеееек!

– Покажите мне их шеи!

Мы встали друг напротив друга: мормон, скрывший меня живым щитом, и седой распределитель – острие копья, ствол реактивного пулемета, смотрящий нам прямо в глаза.

Они изучали друг друга не дольше мгновения. И распределитель сдался.

– Девчонка, – выдохнул он, – мать.

Мама так и стекла на землю, точно выдернули шест, на который она все время была надета, выстиранная добела женщина, сестра, напротив, набросилась на людей, как волна разбилась о скалы, прочную каменную гряду. Люди стояли, недоумевая, не зная, как быть, Эни бросалась на них и откатывалась, не в силах нащупать щель, расщелину к мормону. Ко мне.

– Отец, – сказал я, как горлум, точно научился говорить голосами всех, кого убил. Или тех, кто убил меня? Эни метнулась к отцу, запуталась в ногах, упала. Она рванула ворот, на шее с двух сторон перемигивались два красных паука. Они имитировали дыхание, переставляли его ноги, заставляли веки редко моргать.

– Он мертв! – бушевала сестра, вытаскивая отца из петли. Тот бессмысленно глядел перед собой, слегка подрагивая пальцами, и все время порывался куда-то идти. На его груди чернели три черных пулевых соска. Как я это видел? – Джек, они убили его! Он мертв. Вы его убили! Ублюдки! Мерзавцы.

– Реаниматоры? – склонил голову мормон. Он был опытен, этот обманчиво пафосный, громкоголосый жрец мертвого бога. – Вы продали мне подделку? Спрятали подлинных лжецов и убийц.

Строй распорядителей едва заметно дрогнул. Сейчас…

Я уставился на ухо мормона, оно краснело прямо напротив моего рта, захоти я, смог бы вмиг его откусить. В мочке пульсировала крохотная, телесного цвета серьга. Вот зачем он тер лицо. Мормон вел трансляцию. Распорядитель перехватил мой взгляд, как умелый фехтовальщик ловит выпад не зрением, а инстинктом, вбитым в тело. Его стая окаменела.

– Святоша, чего ты хочешь?

– Его, – мормон двинул спиной, обозначая, кивнул на мою семью, – их.

Распределитель пожал плечами. Он желал убить мормона, утопить его в бетоне, извести без следа, уничтожить книгу с этой историей. Но тираж разошелся слишком широко. Такую цену Андратти не готов был платить. Седой умел проигрывать. Я выглядел менее существенной ставкой, хоть и более любопытной.

– Кто он? – не забыл обо мне распорядитель.

– Коридор, – скомандовал мормон, делая шаг вперед. Сейчас он выглядел как никогда грозным. – Сделайте мне коридор. Все назад!

– Мы в расчете? – закричал седой, и его маска окончательно разлетелась в клочья. Он был мертв уже долгие годы, но не упускал своего. – Здесь и сейчас, перед лицом всего города, ответь: Андратти выплатил свой долг?!

– Долг Андратти никогда не будет выплачен. – Я воздел руку, я говорил низким рыком коровьей головы, я бежал человеческой речи, способный лишь трубить – падите стены Иерихона! – призывая Апокалипсис на головы проклятого города.

И земля встала дыбом.

Милях в сорока от Андратти… Шею ломило, но остановиться, упасть, хотя бы четверть часа дать себе роздыху казалось безумно страшной идеей. Рассвет восстал из гроба ночи и был отвратительно желтушный, похмельный. Трейлер подпрыгнул на рытвине, и в голове моей точно зазвенела мелочь, брошенная на сдачу. Кое-что я все-таки забыл. Коровья голова. Она так и осталась лежать под прицелом ракетного комплекса «Бунт» и не нашла пальца, чтобы разнести ее в труху. Жив ли мормон? Удалось ли ему увезти череп из Андратти?