— Этот козел всегда так, — говорит Баббин папа. — А ну, проваливай! — кричит он козлу, и бросает в него палку. Козел ушел, и тогда Сью спустился с дерева, и мы впустили его в дом.

— Это что за зверь? — спрашивает Баббин папа.

— Это орангутанг, — говорю я.

— А ведь похож на гориллу?

— Немного, — говорю я, — только он не горилла.

Ладно, Баббин папа разрешил нам выспаться в доме, а утром мы пойдем присмотрим местечко для выращивания креветок. Ночью с залива дул теплый ветер, принося кваканье лягушек и стрекотание сверчков, а временами плеск рыбы. В общем, это было такое чудесное место, что я решил, что здесь-то мне будет хорошо.

Утром Баббин папа соорудил завтрак из домашней колбасы и свежих яиц, а потом мы сели в маленькую лодку и поплыли по заливу. Вода была гладкая, над ней клубился туман, и только однажды откуда-то из болота вылетела большая птица.

— Ну вот, — говорит Баббин папа, — вот туда заходит морская вода во время прилива, — и показывает на рукав, уходящий в болота. — Там много больших прудов, и если бы я решил заняться тем, чем ты хочешь, лучшего места не найти.

Мы поплыли по рукаву.

— Смотри, — показывает он, — вот холмик, а на нем — видишь? — крыша виднеется. Там стоит хижина. Раньше в ней жил старый Том Лафарж, да он уже лет пять как помер. Хижина теперь ничья. Немного отремонтируй ее, и можешь жить. Мне кажется, в последний раз там на берегу было две старых лодки — они ничего не стоят, но если немного починить, еще поплавают.

Мы проплыли еще немного.

— У старого Тома были тропинки через болото к прудам. Если их немного поправить, то можно их использовать.

В общем, скажу я вам, просто идеальное место. Баббин папа сказал, что в рукавах и заливе полно мальков креветок, так что можно прямо сейчас отловить целую стаю и начать выращивать. И еще он сказал, что по его мнению, креветкам особенно по вкусу хлопчатник, а он очень дешев.

Так что главное дело было — перегородить пруды сетью и устроить себе жилище, запастись провизией. После этого можно выращивать креветок.

В тот же день мы приступили к делу. Баббин папа отвез меня в город, и мы накупили там всего, что можно. Он разрешил нам пользоваться его лодкой, пока мы не починим свою, и ночью мы со Сью впервые переночевали в рыбацкой хижине. Прошел дождь, и с крыши текло, но я не расстраивался, а утром встал и починил ее.

В общем, подготовка заняла почти месяц — пришлось отремонтировать хижину, лодки, укрепить тропинки через болото, и окружить пруды сетками. Наконец, настал день, когда можно было запускать в пруды мальков. Я купил мелкую сеть, и мы со Сью выехали в залив. К вечеру мы наловили примерно двадцать кило креветок, и выпустили их в пруд. Они принялись носиться и прыгать на поверхности воды. Да, хорошее получилось местечко!

Наутро мы привезли два центнера хлопчатника, и тридцать кило спустили креветкам на прокорм. На следующий день у нас был готов второй пруд.

И так мы трудились все лето, осень, зиму и весну, и в результате получили четыре работающих пруда. Все шло окей. Вечерами я выходил на крыльцо хижины и играл на гармонике, а субботними вечерами выбирался в город и покупал полдюжины пива и мы со Сью напивались. Наконец-то у меня появилось чувство, что я занимаюсь честным трудом и у меня есть свое место в жизни, и я решил, что когда мы продадим первый урожай креветок, то смогу разыскать Дженни, может, она еще не разлюбила меня?

И вот настал день снятия первого урожая. Это было в июне. Мы с Сью встали на рассвете и отправились на пруд, закинули сеть и потянули. Но не вытянули — она за что-то зацепилась. Сначала Сью попытался освободить сеть, потом я, но не получилось — и только тут мы сообразили, что сеть не зацепилась, просто в нее набилось столько креветок, что мы не могли сдвинуть ее с места!

К вечеру мы выловили около центнера креветок и всю ночь сортировали их по размерам. Наутро мы разложили креветок в корзины и повезли на лодке к другому берегу. Корзины были такие тяжелые, что мы по дороге чуть не потонули.

На рыбном заводе мы выгрузили корзины и отнесли в весовую. К вечеру мы получили чек на 865 долларов! Кажется, это были первые честные деньги, которые я заработал с того времени, как играл на гармонике в «Треснувших яйцах».

Две недели мы занимались только тем, что свозили наш урожай на фабрику. В итоге, мы получили 9700 долларов и 26 центов. Это была победа!

Да, должен вам сказать, был повод отметить. Мы набрали полную корзину креветок и отвезли их Баббиному папе. Он очень за нас порадовался, и сказал, что он хотел бы, чтобы Бабба тоже это увидел. Потом мы с Сью сели на автобус и поехали в Мобайл праздновать победу. Первым делом я заехал к маме в общежитие и рассказал ей, сколько мы заработали денег, и она, само собой, снова заплакала.

— Ах, Форрест, — сказала она, — я так тобой горжусь — хотя ты и неполноценный, но так преуспеваешь!

Ладно, рассказал я маме о своем плане, а он заключался в том, что в следующем году мы собираемся втрое увеличить количество прудов, и нам нужен человек, который бы занимался деньгами и расходами, и я спросил, не займется ли этим она?

— То есть, ты хочешь, чтобы я переехала в Залив? — говорит мама. — Но там же нечего делать. Чем я буду заниматься?

— Считать деньги, — говорю я.

А потом мы отправились с Сью в центр и устроили себе праздничный ужин. Я пошел в доки и купил Сью целую сетку бананов, а себе заказал самый большой стейк, какой только удалось найти. С картошкой и зеленым горошком. Потом я решил, что неплохо было бы выпить пива, и вот проходя мимо какого-то грязного салуна у пристани, услышал, как кто-то так громко и смачно ругается, что даже через столько лет я не мог не узнать этот голос. Я просунул голову в дверь и точно! Это был старина Кертис из университетской команды!

Кертис был рад мне, он назвал меня жопой, дерьмом, козлом и так далее, что ему обычно приходило в голову. Оказалось, что после университета он играл в профессиональной команде, «Вашингтонских краснокожих», но после того, как на какой-то вечеринке он укусил за задницу жену главного тренера, его выгнали. Потом он еще несколько лет играл в разных командах, но в конце концов нашел себе работу в доках, как раз соответствующую тем знаниям, которые он вынес из университета.

Ладно, Кертис угостил меня пивом, и мы стали вспоминать прежние времена. Он сказал, что Снейк играл за «Грин Бэй Пакерз», пока не вылакал в перерыве между периодами в матче с «Миннесотскими викингами» литр польской водки. Потом он играл за «Нью-Йорк Джайантс», пока не применил прием «Статуя Свободы» в третьем периоде игры с «Рэмз». Тренер сказал ему, что этот прием в профессиональном футболе не применялся с 1931 года, и что Снейку нечего было высовываться с ним. Но в действительности, сказал Кертис, это вовсе не был не прием «Статуя Свободы», а просто Снейк так обкурился, что когда отошел назад для паса, забыл, что нужно бросить мяч, и левый крайний отнял у него мяч, когда увидел, что происходит. В общем, теперь Снейк работает помощником тренера малышовой команды где-то в Джорджии.